Лед Бомбея
Шрифт:
Я схватила большой стакан виски с подноса официанта, и хищного вида серебряными щипцами, призванными помешать вашим собственным микробам смешиваться с чужими, бросила туда кусок льда.
– Лед приготовлен из кипяченой воды, мадам, – сказал мне официант.
– Хорошо, – отозвалась я. – Не хотелось бы подцепить что-нибудь такое, чего у меня пока еще нет.
Жирный розовый мужичок с физиономией, словно обсосанный леденец от кашля – лоснящейся, липкой и округлой по краям, – подмигнул мне с противоположного конца комнаты. Я показала ему в ответ язык и заскользила по полу в направлении комнат, где находились ящики. Перед тем как пройти внутрь, я постучалась
Помещение величиной с бальную залу, темно-бордовые бархатные занавеси, расшитые золотом, канделябры в муслине, как девушки в балетных пачках.
Следующая комната была пуста, за исключением нескольких орнаментальных викторианских головок, по-видимому, когда-то служивших украшением какого-то архитектурного фасада, а теперь весело улыбавшихся мне из-под ободранного бильярдного стола. Дальше располагалась еще одна бальная зала, копия первой, только в два раза меньше.
Анменн как-то сказал, что ему нравятся рискованные игры. А можно ли представить себе более рискованную игру, нежели контрабандный вывоз целого дома подделок под носом у эксперта-искусствоведа от «Кристи» и с молчаливого благословения правящего класса Бомбея?
Я просмотрела свод тех вещей, которые Анменн оставлял своим арабским покупателям: пустая упаковка из-под дешевых индийских сигарет, брошенная в расколовшуюся китайскую вазу; книжный шкаф, набитый заплесневелыми славословиями британской торговле и промышленности, такими, как, например, «Личная история и воспоминания сэра Уоррена Анменна в „Экономик Хистори Ревью“, том XVII за 1879 год». Сахарницу с надписью «Восточно-Индийский сахар. Произведен не рабами»; коуплендовское серебряное ведерко для шампанского с изображенными на нем гроздьями винограда и пятью позолоченными маленькими сатирами; и «piece de resistance» [21] : многоярусная фарфоровая ваза для центра стола золотого, бирюзового и нежно розового цвета, подаренная королевой Викторией сэру Уоррену Анменну, а также четыре обнаженные нимфы в человеческий рост, держащие вазы из посеребренного стекла, усыпанные мелкими рубинами и с резным орнаментом – вещь того самого сорта, которая когда-то заставила Рескина воскликнуть, что «любое резное стекло есть совершенно варварское явление». На будущих обедах в Кувейте эта вещичка несомненно привлечет к себе внимание.
21
главное блюдо за обедом (фр.).
Я открыла еще несколько дверей, чтобы посмотреть, нет ли кого-нибудь поблизости. Когда же увидела, что единственным человеческим существом в этой части дома был слуга, отгонявший павлинов от обеденных столов в саду, я почувствовала, что могу расслабиться.
Воспользовавшись серебряным ножом для рыбы в качестве рычага, я вскрыла верхнюю часть ящика, на котором стоял адрес берлинского антикварного магазина, и обнаружила внутри сервиз раннего веджвудского фарфора из 360 предметов. В других ящиках находились бюсты каких-то господ с бакенбардами.
А что я, собственно, ищу? Как мне рассказывал отец, в физике существует теория, что, если для какой-то научной проблемы возможны два решения, чаще всего правильным оказывается эстетически наиболее привлекательное. «Истинное чаще всего и наиболее красивое», – говорил он.
В четвертом ящике среди скомканной газетной бумаги мне улыбнулся темный лик бронзового Вишну. Поддельный или нет, понять было невозможно.
– Мадам! – услышала я встревоженный вопль слуги за спиной.
Я повернулась и спокойным голосом произнесла:
– Мистер Анменн попросил меня принести... еще несколько... подсвечников для дополнительного освещения во время торжественной церемонии.
Слова «торжественная церемония», по-видимому, произвели на слугу должное впечатление, потому что он молча закрыл за собой дверь. Просмотрев в общей сложности десяток ящиков, я узнала только то, что большая часть произведений индийского искусства предназначалась для трех галерей под названием «Голиаф». Я уже начала размышлять над сим многозначительным фактом, как вдруг в комнате раздался голос моего свояка:
– Розалинда! Чем это ты здесь занимаешься?
Проспер смотрелся удивительно элегантно в легком костюме из натурального шелка, по цвету очень точно соответствующем шампанскому в бокале в его руке. У него за спиной стояли усмехающийся Анменн и Руперт.
– А, мисс Бенегал, – сказал Анменн. – Значит, мой слуга был все-таки прав.
Мне ничего не оставалось, как ответить на это своей обычной наглостью. Я попыталась рассмеяться, но почувствовала, что смех застрял у меня в глотке.
– Руперт, вам следует посмотреть...
Бутройд резко оборвал меня, на его лице изобразился ужас от одного предположения, что кому-то придет в голову связать его имя с моим поведением.
– Умоляю вас, поверьте мне, мистер Анменн, я к этому не имею никакого отношения.
Анменн снисходительно улыбнулся:
– У меня нет в этом ни малейшего сомнения, Руперт.
Бутройд производил впечатление спаниеля, трущегося о ноги хозяина и пытающегося держаться подальше от незримой границы, отделяющей их от меня.
– Я уведу ее отсюда, Тони, – предложил Проспер.
– Ерунда. Наша дорогая Розалинда просто слишком много выпила, – произнес Анменн фальшивым голосом радушного хозяина. – Ей обязательно нужно что-нибудь перекусить.
Он усадил меня и Руперта по обе стороны от себя за длинный стол, обернутый бесчисленными метрами муслина, как стулья Христо. Состояние других гостей свидетельствовало о том, что я была здесь не единственной, кто не знал меру в алкоголе.
– Тони сказал нам, что он сохранял это местечко для последней... возлюбленной Калеба Мистри, – протянул худощавый мужчина с высокомерно тупым выражением верблюжьей физиономии. – А ведь нам всем известно, что сезон дождей – самое эротическое время.
Девушка, сидевшая рядом с ним, захихикала. Ее пухлая фигурка и раскрашенное лицо напомнили мне тех гипсовых богинь, которыми торгуют на индийских уличных базарах в праздничные дни.
По саду были расставлены семь столов, подобных нашему, за каждым расположилось примерно по двадцать человек. За одним из них сидел Ашок, внимательно наблюдавший за мной с бесстрастным выражением лица.
– А я и не предполагала, что Ашок – в числе приглашенных, – сказала я Анменну.
– О да. – Он улыбнулся. – Ваш друг Тагор – один из самых влиятельных членов «Фонда Тилака», так же, как и большинство моих сегодняшних гостей. Я полагал, вам это известно.