Лед и алмаз
Шрифт:
Всё верно: орел с обрезанными крыльями не летает. Но кто сказал, что при этом он разучился думать, царапаться и клеваться? И этого-то Грободел не учел. Сейчас он воевал с Алмазным Мангустом, а не с бывшим пилотом Геннадием Хомяковым. Но именно лейтенант Хомяков, а не Мангуст, определил наметанным глазом, куда приземлится вертолет поисковой группы. Именно Хомяков рассчитал скорость и направление ветра, которые повлияют на то, как пилот-чистильщик сориентирует свою машину относительно посадочной площадки. И это память Хомякова хранила информацию о том, сколько времени потребуется для того, чтобы запустить двигатели Ми-ТПС и поднять его в воздух. От Мангуста же
Я и Жорик могли обмануть часовых одним-единственным способом: спрятаться там, куда они со своими тепловизорами не станут заглядывать. То есть внутри охраняемого ими периметра, аккурат под днищем приземлившегося Ми-ТПС. Ну а как нам зарыться в сугроб, не угодив затем под вертолетное шасси, являлось уже моей заботой. Скальная верхушка позволяла совершить посадку лишь по центру площадки. Куда при этом будет направлен нос винтокрылой машины, мне подсказал ветер. А следы, которые я и Дюймовый оставили на снегу, были заметены бураном и потоком воздуха, бьющего из-под винтов снижающегося вертолета.
Все было рассчитано крайне педантично. И когда бойцы Хрякова рассредоточивались вокруг зоны высадки, мы с напарником, засыпанные снегом, лежали буквально в нескольких шагах от них. И, клацая зубами от холода, дожидались благоприятного момента для реализации наших захватнических планов.
— Не вздумай геройствовать! — шепотом наказал я Черному Джорджу, глядя вслед удаляющемуся за группой Грободелу. Всё тепло, которое я накопил у костра, улетучилось из меня в сугробе практически мгновенно. И я волновался, как бы вновь сковавший мне тело холод не отразился на моем проворстве. — Делай всё в точности, как договорились, и без самодеятельности! Второй попытки у нас не будет!
— Понятно, о чем разговор? — прошептал мне в ответ на ухо Жорик, чей утепленный комбинезон не позволял ему продрогнуть так быстро. — Да разве я вас, Геннадий Валерьич, когда-нибудь подводил?
— А кто вместо того, чтобы прикрывать меня тогда, у Обочины, позволил какой-то питерской пигалице взять себя в плен? — напомнил я о неприятности, в которую Черного Джорджа угораздило вляпаться осенью прошлого года.
— Э-э-э… но это ж вроде бы шутка была, разве нет? — смутился пристыженный недотепа.
— Это вы с Динарой в тот день на пару в игры играли да шутки шутили, — уточнил я. — А когда Ипат мне в это время голову отрезал, нам с ним вовсе не до шуток было.
— Но ведь не отрезал же, — резонно заметил Дюймовый. — Вон она, ваша голова, никуда не делась, на своем законном месте торчит. Так что незачем, Геннадий Валерьич, обвинять меня в том, чего не случилось. Вот когда я на самом деле подведу вас, тогда и станете мне выговаривать, а сейчас…
— А сейчас, Черный Джордж, заканчиваем трепать языками и переходим к работе, — отрезал я. Хряков только что скрылся с наших глаз, направившись вниз по склону к подножию скалы. И теперь, когда на площадке остались лишь пилот и часовые, у нас — новоявленных воздушных пиратов, — была на счету каждая секунда. — Ты готов?.. Хорошо. Приступаем на счет «три»! Один… два… три! Пошел!..
Держа под наблюдением склоны, каждый из часовых прохаживался взад-вперед возле своего вертолетного борта. Пилоту не было нужды торчать на морозе. Он находился в кабине, готовый запустить двигатели и открыть десантный люк сразу, как только на пульт поступит такой приказ. В данный момент люк этот был задраен, дабы не выстуживать понапрасну десантный отсек. Замки на боковых дверях
Черному Джорджу достался противник, охраняющий тот борт, где дверь не была заперта. Такой расклад сил должен был сэкономить мне драгоценное время. Выкатившись одновременно с разных сторон из-под днища вертолета, далее мы с напарником действовали уже каждый сам по себе. Я, естественно, проявил большую расторопность, хотя и продрог как собака. И оттого был неимоверно зол. Впрочем, злость лишь подстегивала меня и была мне сейчас не врагом, а первейшим союзником.
Опять пришлось переквалифицироваться в неандертальца и браться за камень. Только на сей раз без смертоубийства — незачем усугублять грядущий гнев Хрякова гибелью его бойцов. Прыгнув на часового сзади, я повалил его спиной в снег и, сорвав с него шлем, заехал жертве булыжником по лбу. Повторного удара не потребовалось. Как и в случае с зомбированным Жориком, этому парню также повезло сразу же отключиться и избавить себя от лишних шишек и кровоподтеков.
А я, не мешкая и не выпуская камень, перекатился под брюхом Ми-ТПС к другому борту. Туда, где Дюймовый уже добросовестно исполнял мой наставнический наказ действовать осторожно и не лезть на рожон.
Надо признать, на сей раз Георгий Осипович проявил себя молодцом. Больше всего я опасался, что вместе с адреналином в нем взыграет героизм, и он ввяжется в рукопашную схватку с чистильщиком. Что, естественно, делало бы Черному Джорджу честь, вот только время для такого героизма было откровенно неподходящее. Хорошо, что Жорик тоже это осознавал и не стал нарушать данное мне обещание.
Вместо драки, успех в которой ему однозначно не светил, он поступил менее рискованно и намного проще. Также набросившись на часового сзади, неуклюжий увалень не стал, однако, его дубасить, а лишь обхватил противника за шею и повис на нем мешком. Все, что требовалось от напарника, это повалить противника наземь и, сковав тому движения, не дать ему ни выстрелить, ни поднять тревогу. С чем Дюймовый отменно справился, благо фактор внезапности сполна компенсировал его медлительность.
На пару с Черным Джорджем мы обезвредили и второго чистильщика, также оглоушив его булыжником по лбу. После чего, оставив бесчувственных часовых на снегу, немедля бросились к вертолетной двери. Пилот мог в любую секунду заметить пиратов и подать сигнал Грободелу, и потому нам было еще рановато переводить дух.
— Брось это! — крикнул я Дюймовому, выхватившему из рук поверженного чистильщика «карташ». — Для нас их стволы бесполезны. Хряков был бы полный кретин, кабы дал нам такой шанс.
— Автоблокировка? — спросил Жорик, поверив мне на слово и отбросив трофей.
— Она самая, — не оборачиваясь, подтвердил я. — Можешь даже не проверять — я гарантирую…
Люк открылся без проблем, и я ввалился в десантный отсек, намереваясь схватить за горло пилота до того, как он успеет что-либо сообразить. Кабину отделяла от отсека стальная перегородка, дверца на которой была приоткрыта. Но прежде чем я распахнул ее и взял в заложники бывшего собрата по летному ремеслу, мне пришлось на мгновение отвлечься. Оказывается, в вертолете находился еще один человек, и я без промедления приказал Дюймовому его схватить.