Лёд и пламень, или Вечный поединок с самим собой
Шрифт:
– Привет тебе, сын людей! – провыл он на всеобщем. – Когда-то ты оказал моему народу большую услугу, и бугул-ноз не забыли этого. Ты звал меня?
Доррен без зазрения совести кивнул, а Лаурендиль толкнул меня локтем, чтобы не вмешивался:
– Если этот Отлучённый и впрямь что-то сделал для этих человекообразных волков, то и подчиняться они будут только ему, и он это отлично понимает.
Бугул-ноз между тем продолжал:
– Я и мой народ рады будем помочь тебе, сын людей, хоть не часто мы помогаем люди, ведь люди ненавидят и боятся
Доррен стал быстро что-то объяснять на незнакомом мне гортанном наречии. Бугул-ноз внимательно слушал, а потом повернулся ко мне:
– Ты тот варрад, о котором говорит сын людей?
Я смешался, но на всякий случай кивнул. Бугул-ноз протянул мне когтистую мохнатую длань. Я пожал её со странным чувством отвращения и привязанности.
– Хорошо, я призову свой народ и народ оборотней, мы поможем всем нечеловеческим расам в этой грязной, нечестной войне, что затеяли смертные. Возможно, к вам присоединяться оборотни, но мой народ не выйдет из лесов, ибо не хотим мы пугать своим видом наших союзников. Сейчас я ухожу, не хочу пугать своим видом этого воина-человека, – и он кивнул в сторону Торгрима, который укрылся за ближайшим вязом, – запомни, моё имя, Хармдаг!
Он повернулся и исчез в лесной чаще.
Доррен подошёл к Торгриму и положил ему руку на плечо.
– Не бойся, воин! – сказал он своим сиплым голосом. – бугул-ноз такие же живые существа, как и ты и твои друзья, и людям они никогда не причиняли зла.
Торгрим медленно открыл глаза и отодвинулся от дерева. Я обернулся к эльфу. Тот был нежно-салатового оттенка.
– Ты что! – возмутился я, – это же всего-навсего бугул-ноз!
– Всего-навсего! – странно тонким голосом возопил эльф, – таких страшилищ я в жизни не видывал!
– Как тебе не стыдно, Ты же лесной эльф…
Не успел я сообразить и повиниться в том, что пытался пристыдить одного из самых великих эльфийских военачальников, как к нам подошли Доррен с Торгримом.
– А почему он так орал? – спросил Торгрим.
– Предупреждал о своём приближении, чтобы не напугать своим видом. Но так как он думал, что его зовёт его собрат или, видишь, наш Доррен, то не надел на лицо обычной маски из берёзовой коры.
– Я… – неуверенно начал Торгрим, – мог бы разыскать кое-кого из берсерков севера.
При этих словах, лёгкое дуновение воздуха всколыхнуло едва различимую дымку тумана, а вернее, пара. Пар… осенью? Дымка рассеялась, а я уже знал, кого сейчас увижу… на поляну, мягко ступая тяжёлыми лапами, неспешной вышел огромный пушистый белый кот, очень похожий и на горного барса, и на дикого камышового кота и на рысь. Кот остановился, медленно обвёл поляну пристальным… человеческим взглядом больших зелёных глаз.
Торгрим отшатнулся:
– У него человеческий взгляд! – прошептал он побелевшими губами.
– Приветствую тебя воитель! Назови нам своё имя, дабы мы могли общаться с тобой, как полагает храбрым воинам.
Белоснежный кот встряхнулся, и вот перед нами уже стоит человек: смертельно бледное
– Хёскуль! – вскрикнул Торгрим, но ты же был смертельно ранен и утонул в море у берегов земли данов…
Драуг Хёскуль перебил его:
– Вот значит, что стоит старая дружба! Что, мёртвым я тебе не так нравлюсь, а помнишь, как мы дружили с тобой? Помнишь, как я учил тебя сражаться на мечах. Помнишь, как ты заслушивался моими рассказами о северных фиордах, о каменных троллях, живущих в горах, а?
Торгрим покраснел и протянул драугу руку. Тот пожал её. Со стороны казалось, что он хочет сломать Торгриму пальцы, но Торгрим лишь мужественно сжал зубы, а потом… вот неожиданность. Порывисто обнял Хёскуля. Странная необычная эта была картина: два берсерка живой и мёртвый, два бывших друга, между которыми лежала бездна под названием «смерть». А ведь Торгрим отлично знал, чем питаются драуги, и всё-таки не отшатнулся, преодолел страх и отвращение.
– Мне так тебя не хватало, Хёскуль! – тихо проговорил Торгрим.
– Мне тоже. Не хватало тепла живых, любви, участия. Кто же нас, кровопийц, полюбит. Даже инфери, – он презрительно сплюнул, – эти немые безвольные рабы своих хозяев, даже они ненавидят нас. Встретил я их предводителя однажды в лесах Галии, он со своими людьми отказался повиноваться чёрным магам, но он меня прогнал.
При этих словах Доррен сделал несколько шагов вперёд:
– Слышал я, – нарочито спокойно начал он, но его выдавали руки, судорожно вцепившиеся в отвороты плаща, – что у предводителя мертворождённых было имя? Не знаешь, как его звали?
– Понятия не имею! – довольно грубо оборвал Хёскуль, – он мне не представился!
– Но разве он не был известен…
– Может вам, смертным, он и известен, но моему народу нет никакого дела до этих безвольных рабов. Хотя, он, кажется, первый, кто стал жить по собственной воле и увёл за собой других. Но от этого любить его больше, чем теперь я не намерен. Ты, варрад, – обратился он ко мне, – их военачальник. Мой народ поможет вам. Уж слишком много людей развелось в округе! – он оскалился и этот дикий, звериный оскал и низкий хриплый хохот весьма убедительно подчёркивали его кровожадную природу. Да, и с такими союзниками мне придётся иметь дело!
Но Доррен прямо глядя в неподвижные белёсые глаза драуга, невозмутимо заметил:
– Не забывай, Хёскуль, что именно благодаря людям, твой народ благоденствует в морских глубинах.
Драуг оскалился:
– А благодаря войнам ой народ становится всё многочисленнее.
И, обращаясь ко мне, драуг добавил:
– Я помогу тебе, варрад, но не жди, что я буду присутствовать на вашем военном совете вместе с живыми и этими бестолковыми инфери. Я люто ненавижу вас, и помогаю не вам, а своему народу, ведь, как я уже сказал, чем больше людей погибнет в битве, тем многочисленнее станет мой народ. Ведь не все представители моего народа обитают в морских глубинах.