Лед и пламя Тартара
Шрифт:
Ната, по-турецки скрестив ноги, сидела на кровати у Чимоданова и лениво наблюдала за схваткой.
– Эй! – крикнул Меф еще громче.
Чимоданов на миг отвлекся и тотчас, получив альбомом в глаз, опрокинулся вместе со стулом.
– Я тебя не ушиб, нет? Тебе ведь не больно, да? – всполошился Мошкин.
– Щекотно, даун! – злобно ответил с пола Петруччо. Под глазом у него созревал крупный фингал.
– Ты сердишься, да? Говоришь мне плохие слова, потому что я тебя расстроил? – не понял Мошкин.
Это было уже слишком.
– Мы уезжаем. Вы остаетесь, – сказал он Нате, единственной, кто был в состоянии его услышать.
Ната подняла правую ногу и прощально пошевелила пальцами.
– И что я должна сделать? Помахать из окна платочком? – поинтересовалась она ехидно.
– Запереть дверь и начертить на всех стенах защитные руны. И никому не открывать. Ни одной живой душе, – сказал Меф.
– Ну живые души тут не особо часто и бывают, – заметила Ната.
Ничего больше она не добавила, однако по ее интонации Меф понял, что повторять не требуется. При всех своих тараканах дурой Вихрова отнюдь не была, да и чувство самосохранения имела могучее, как титановый нагрудник. Он повернулся и, перешагнув через дерущихся Мошкина и Чимоданова, направился к лестнице.
– Эй, стой! – окликнула его Ната, когда он был уже на второй ступеньке.
Меф остановился. Повернулся.
– Чего?
– На всякий случай... Если что, я смогу послать SMS? Ну туда, где вы будете? – будто невзначай спросила Вихрова.
– Вряд ли, – сказал Меф.
Он не был уверен, что на Лысой Горе есть мобильная связь. Хотя, с другой стороны, Киев там вроде недалеко. Теоретически покрытие должно быть.
Ната кивнула, принимая «вряд ли» к сведению.
– Была у меня подруга, – сказала она в пространство. – Однажды она поругалась с приятелем, выскочила из его машины на перекрестке, а он послал ей вслед оскорбительное SMS. Она была убита. Если бы он просто заорал из окна, она бы простила.
Мошкин перестал сопротивляться. Он лежал на спине и насмешливо смотрел на пыхтящего Петруччо, который дергал его за ворот свитера.
– Ну и что? У меня тоже родители как-то месяц не разговаривали. Даже в кухне за столом не могли сидеть вместе. Когда один приходил, другой вылетал как пробка. А когда нужно было что-то сказать, отец посылал матери эсэмэску. Из соседней комнаты, – сообщил Мошкин.
В глазах у Наты появилось нечто маниакально-мечтательное.
– И она отвечала? – поинтересовалась она.
– Да. Иногда тоже эсэмэской. Иногда по электронной почте, – сказал Евгеша.
Меф спустился, думая про себя, что ему нравится его поколение. Если в детях природа отдыхает, то во внуках она просто отрывается.
– Обожаю метро! Не как транспорт, а как место для свиданий! Бродишь вся такая в приятных предчувствиях и ищешь памятник то на кольцевой, то на радиальной. Памятник, конечно, какой-нибудь
– Сколько можно говорить о любви?
Арей остановился и не без интереса стал изучать витрину сувенирного киоска. В город пешком он выбирался крайне редко, а потому многое казалось ему новым и удивляло его.
– Тогда давайте я буду говорить о росте курса эйдосов на вселенской бирже, – с вызовом предложила Улита.
– Уволь меня от этого! Ненавижу, когда женщины берутся рассуждать о финансовых делах. От всех вселенских вопросов их элементарно можно отвлечь дебильным спором, как лучше разместить бриллианты на крышке золотой пудреницы, – сказал Арей, не отрывая глаз от витрины.
– Тогда я буду рассуждать о битвах! Забацаю речь часа на два о том, как один дурак запустил в другого фаерболом и случайно попал в своего двоюродного дедушку, потому что второму дураку мучительно захотелось завязать шнурок на ботинке. И как его двоюродный дедушка за это отстрелил ему нос серебряной пулей с крестообразной насе... – Улита прервалась, поняв, что Арей ее не слушает.
– Смотри-ка, Теночтитлан и Ло-а-ару. И сюда просочились! – сказал он, с ухмылкой показывая на две керамические фигурки. Фигурки изображали лупоглазых толстячков, сидящих на корточках. Рядом с одним на картонке было написано: «Погладь меня по пузику – получишь счастье!»
– Кто-кто?
– Теночтитлан и Ло-а-ару. Два божества ацтеков, перешедшие на сторону мрака. Наделены даром предвидения. Лигул использует их на полную катушку.
– Это те два дегенерата, которых ацтеки кормили сырым человеческим мясом? – спросила Даф, что-то припоминая.
– Они самые. Хотел бы я увидеть того лопухоида, который погладит фигурку Теночтитлана по пузику, да еще если на пальце у него случайно окажется ссадина. Боюсь, родственники долго не забудут его осчастливленного лица, – хмыкнул Арей и продолжил путь.
Промелькнули газетный киоск, киоск фототоваров, две стекляшки с дисками и магазинчик женской одежды. Почему-то в последнем сидела не продавщица, а унылый-преунылый дядечка, по лицу которого никак нельзя было предположить, что он что-то понимает в своем капризном товаре.
– Только попробуй! Схлопочешь! – сказал Арей не оборачиваясь.
Улита разочарованно вздохнула и побрела за ним. Меф так и не понял, что именно она собиралась попробовать. Несмотря на то что момент был не самый располагающий, ведьма отрывалась на полную катушку. Даже близость начальства не портила ей настроение. Она стала забавляться с турникетами, заставляя их срабатывать от обычных календариков.