Лёд и Пламя
Шрифт:
От смущения Сэйди не могла вымолвить ни слова. Она молча взобралась в повозку и дернула поводья.
Часом позже она остановила повозку на заднем дворе старого дома пастора в Чандлере. В вечерних сумерках она вбежала в дом через незапертую дверь и, миновав небольшой холл, оказалась в ванной комнате, где на крючке висела чистая одежда.
Она торопливо стянула с головы парик, смыла театральный грим с лица, соскребла черную резину с зубов. В следующую секунду она сбросила с себя жаркую, подбитую ватой одежду, в которой выглядела такой толстой, натянула панталоны и нижние юбки из превосходного батиста,
1
Серж — шерстяная костюмная ткань. (Примеч. ред.)
Когда она завязывала темно-синий кожаный пояс, в дверь постучали.
— Войдите, — крикнула она.
Преподобный отец Томас открыл дверь и остановился на пороге, глядя на стоящую перед ним женщину. Мисс Хьюстон Чандлер была высокой, стройной и красивой молодой женщиной, с темно-каштановыми волосами с рыжеватыми прядями, широко посаженными голубовато-зеленоватыми глазами, прямым аристократическим носом и небольшим ртом безупречной формы.
— Итак, Сэйди пропала до будущей недели, — улыбнулся преподобный отец. — А теперь, Хьюстон, вам пора. Ваш отец…
— Отчим, — поправила она.
— Да, отчим, но его гнев будет не меньшим, как бы мы его ни называли.
— Энн и Тайя уже вернулись со своими повозками?
— Давно. А теперь уходите отсюда.
— Да, сэр, — она улыбнулась. — До следующей среды, — бросила она, выходя через парадную дверь, и торопливо направилась домой.
Глава 1
Хьюстон Чандлер прошла почти полтора квартала, стараясь выглядеть как можно более спокойной, и остановилась перед трехэтажным домом в викторианском стиле, который в городе называли Особняком Чандлеров. Приведя себя в порядок и поправив прическу, она поднялась по ступеням.
Она оставила свой зонтик в маленькой прихожей и, направляясь в комнату, услышала, как отчим закричал на ее сестру:
— У себя дома я не потерплю таких выражений! Ты называешь себя врачом и думаешь, что это дает тебе право вести себя неприлично, — но не в моем доме! — кричал Дункан Гейтс.
Блейр Чандлер, похожая как две капли воды на свою сестру-близняшку, смотрела на мужчину, который был на несколько дюймов ниже ее, но был крепок как камень.
— С каких это пор это ваш дом? Отец мой…
Хьюстон вошла в гостиную и встала между сестрой и отчимом.
— Не пора ли обедать? Думаю, нам надо идти.
Повернувшись спиной к отчиму, она умоляюще взглянула на сестру.
Блейр отвернулась от них, явно раздраженная.
Дункан взял Хьюстон под руку и провел ее по лестнице в столовую.
— У меня есть по крайней мере одна порядочная дочь.
Хьюстон поморщилась, услышав эту часто повторяемую фразу.
Они сели за большой обеденный стол красного дерева, уставленный хрусталем, фарфором и серебряными приборами. Дункан сидел во главе. Опал Гейтс в конце, а сестры напротив друг друга по сторонам стола. Мистер Гейтс тут же принялся за свое.
— Тебе необходимо подумать, как бы порадовать свою мать, — сказал Дункан, пристально глядя на Блейр, в то время как перед ним ставили одиннадцатифунтовый кусок жареного мяса. Он взял нож и вилку. — Неужели ты такая эгоистка, что больше ни о ком не заботишься? Значит ли для тебя что-нибудь мать?
Крепко сжав губы, Блейр посмотрела на мать. Опал была лишь бледной копией своих прекрасных дочерей. Было ясно, что если у нее и был когда-то дух, то он либо весь вышел, либо был глубоко похоронен.
— Мама, — сказала Блейр, — ты хочешь, чтобы я вернулась в Чандлер, вышла замуж за какого-нибудь толстого банкира, родила дюжину детей и бросила медицину?
Опал нежно улыбнулась дочери и взяла порцию баклажанов с блюда, которое держала перед ней служанка.
— Я хочу, чтобы ты была счастлива, дорогая, и я считаю, что твое желание спасать жизни людей очень благородно.
Блейр с торжеством перевела взгляд на отчима.
— Хьюстон махнула рукой на свою жизнь, только чтобы угодить вам. Этого вам недостаточно? Вы и меня хотите сломать?
— Хьюстон! — взорвался Дункан, сжимая большой столовый нож, так что суставы его пальцев побелели. — И ты позволяешь своей сестре говорить такие вещи?
Хьюстон посмотрела сначала на сестру, а потом на отчима. Ни при каких обстоятельствах не собиралась она становиться на чью-либо сторону. После свадьбы Блейр вернется обратно в Пенсильванию, а Хьюстон останется здесь со своим отчимом. К счастью, она услышала, как внизу служанка объявила о прибытии доктора Лиандера Вестфилда.
Хьюстон поспешила встать.
— Сьюзен, — сказала она прислуживающей девушке, — поставь еще один прибор.
Лиандер вошел в комнату большими, уверенными шагами. Он был высок, строен, смугл и необычайно красив — с зелеными глазами, «за которые стоит умереть», как выразилась однажды одна из подруг Хьюстон, и имел столь самоуверенный вид, что женщины на улице останавливались и смотрели ему вслед. Он поздоровался с мистером и миссис Гейтс.
Потом Лиандер наклонился через стол и поцеловал Хьюстон в щеку. Публично поцеловать женщину, пусть даже свою жену, и уж, конечно, свою невесту, считалось возмутительным, но Лиандер распространял вокруг себя некую атмосферу, которая позволяла ему безнаказанно делать вещи, непозволительные для других мужчин.
— Ты пообедаешь с нами? — вежливо спросила Хьюстон, указывая на место около себя.
— Я уже ел, но, пожалуй, я выпил бы с вами чашечку кофе. Здравствуй, Блейр, — сказал он, садясь напротив.
Вместо ответа Блейр только взглянула на него, продолжая ковырять вилкой в тарелке.
— Блейр, ты будешь разговаривать с Лиандером как положено! — приказал Дункан.
— Все в порядке, мистер Гейтс, — ответил Лиандер любезно, но глядя на Блейр в замешательстве. Он улыбнулся Хьюстон. — Ты сегодня красивая, как невеста.