Лёд и Пламя
Шрифт:
Кейн стал медленно спускаться по лестнице, но он не успел сделать и нескольких шагов, как вдруг в холл ворвались Марк Фентон и пятеро его молодых друзей. Судя по их одежде и громким голосам, они всю ночь шатались по городу.
— Если Таггерт решил, что может забрать мое наследство, — раздался небрежный голос Марка Фентона, — ему придется иметь дело со мной. Все в городе будут за меня, а не за Таггерта.
Две женщины, одетые в желтый атлас, одна в боа из рыжих перьев, другая с четырьмя павлиньими перьями в волосах, и трое мужчин одобрительно зашумели в ответ.
— Милый, где виски? —
Неожиданно они все остановились, увидев тело Джекоба Фентона у лестницы. Марк поднял голову и заметил Кейна, который стоял наверху.
— Я пришел к твоему отцу, — начал Кейн, но Марк не дал ему закончить.
— Убийца! — визгливо крикнул Марк и бросился наверх по лестнице.
— Подожди ты! — закричал Кейн, но никто не обратил на него внимания, и трое остальных тоже бросились на него. Все пятеро кубарем скатились с лестницы, и Кейн подумал, что раз он единственный из них трезвый, то больно будет ему одному. Несмотря на то, что он был один против четверых, он явно одерживал верх.
Но вдруг одна из женщин огрела Кейна тяжелой статуэткой.
Четверо мужчин с трудом поднялись на ноги и смотрели на Кейна, лежащего без сознания.
— Что нам теперь делать, — прошептала одна из женщин.
— Повесим его! — закричал Марк, пытаясь поднять Кейна, но, когда ему это не удалось, а никто из друзей и не думал помочь ему, он умоляюще взглянул на них. — Он убил моего отца.
— В мире не хватит виски, чтобы я опьянел настолько, чтобы повесить такого богача, как он. Пока он в отключке, надо отвезти его в тюрьму. Пусть шериф с ним разбирается.
Марк начал было спорить, но он был слишком пьян, чтобы убедить остальных, и поэтому они вчетвером поднатужились и втащили Кейна в повозку, стоявшую во дворе. Никто из них, казалось, не вспомнил о Фентоне. Они так и оставили его тело лежать на полу и ушли, не закрыв дверь.
— Вот, выпей, — сказал Эден, поддерживая Кейна за голову.
Кейн простонал и попробовал сесть, но боль в голове была настолько сильной, что ему пришлось облокотиться на холодную каменную стену.
— Что случилось? — он поднял глаза и увидел Эдена, Лиандера и шерифа.
— Все это было ошибкой, — сказал Лиандер. — Я рассказал шерифу о документе и о том, почему ты пошел к Фентону.
— Он умер? — спросил Кейн. — Мне так показалось, когда я стоял там, — Кейн поднял голову и дернулся от резкой боли. — Последнее, что я помню — это, как Марк Фентон и еще какие-то пьяницы тащили меня по лестнице.
Эден опустился на нары, где лежал Кейн. Справа от него была тюремная решетка.
— Насколько мы можем сказать, слуги нашли Джекоба Фентона мертвым где-то за три минуты до того, как ты вошел в дом. По той или иной причине они все решили пойти позвать на помощь и поэтому оставили тело лежать на полу и не закрыли двери. Потом Марк и его друзья вернулись с попойки, увидели тебя наверху лестницы и подумали, что ты столкнул Джекоба вниз. Тебе повезло, а то Марк хотел повесить тебя на террасе.
Кейн потер шишку на затылке.
— Если б он даже меня повесил, мне бы не было так больно.
— Вы свободны, мистер Таггерт, — сказал шериф. — И советую вам уйти отсюда, пока ваша жена ничего не узнала. Женщины
— Только не Хьюстон, — сказал Кейн. — Она леди до мозга костей. Она бы сохраняла спокойствие, даже если б меня повесили, — тут ему пришла в голову мысль: как бы Хьюстон повела себя, если бы ей сказали, что он совершил убийство? Когда-то он слышал, что все имущество убийцы конфискуется правительством штата. Или имелось в виду, что человек не мог получить в наследство имущество человека, которого он убил?..
— Сколько человек знает об этом? — спросил Кейн. — Слуги Фентона могут подтвердить, что я не виновен, но знают ли это в городе?
— Я позвонил Лиандеру в ту же минуту, как увидел молодого Фентона, выталкивающего вас из повозки, — озадаченно сказал шериф.
— Все слишком заняты последствиями взрыва, чтобы беспокоиться о том, кого сажают в тюрьму, — сказал Лиандер. — Все газетчики сейчас на шахте «Маленькая Памела», стараются выдумать оригинальные обороты для описания тел, — добавил он осуждающе.
— Что ты задумал? — спросил Эден, сузив глаза.
Кейн немного помолчал.
— Шериф, вы не возражаете, если я останусь здесь на ночь? Я бы хотел сыграть небольшую шутку со своей женой.
— Шутку? — удивился шериф. — Женщины не ценят шуток, даже остроумных.
Кейн взглянул на Лиандера и Эдена.
— Могу я рассчитывать на ваше молчание в течение ближайших двадцати четырех часов?
Эден встал и, увидев выражение лица Лиандера, сказал:
— Мне кажется, он хочет посмотреть, останется ли с ним Хьюстон, если он скажет ей, что, возможно, его обвинят в убийстве. Я прав?
Кейн начал изучать пыль в дальнем конце камеры.
— Что-то вроде этого.
Лиандер и шериф одновременно хмыкнули.
— Я не хочу вмешиваться в любовные дела, — сказал шериф. — Мистер Таггерт, если вы хотите обосноваться в этой тюрьме — милости просим, но муниципалитет вышлет вам счет, как будто это самая роскошная гостиница Сан-Франциско.
— Вполне справедливо, — ответил Кейн. — Лиандер? Эден?
Лиандер только пожал плечами:
— Как хочешь. Я знаю Хьюстон всю жизнь и так и не понял ничего о ней.
Эден долго смотрел на Кейна.
— Когда Хьюстон сдаст этот экзамен — а она его сдаст, — ты оставишь свою навязчивую идею постоянно сомневаться в ней, и мы сможем наконец вернуться к работе? Вандербильт, должно быть, уже купил восточное побережье.
Кейн вздохнул:
— Ну что ж, значит, он сможет продать нам его, как только я выберусь отсюда.
Когда все ушли, Кейн лег на нары и заснул.
Хьюстон держала на коленях трехмесячного младенца, пытаясь убаюкать его. В кровати неподалеку от нее лежали еще двухлетний и четырехлетний ребенок. Это были одни из многих детей, потерявших своих отцов в эти ужасные дни. Их мать старалась из последних сил придумать, как же прокормить своих детей в предстоящие годы. Хьюстон, Блейр и другие члены «Союза Сестер» организовали кампанию по предоставлению таким женщинам работы в торговых точках, а Хьюстон была к тому же одним из добровольцев, оказывающих помощь в только что созданном детском центре, — нечто новое из того, что Блейр видела в Пенсильвании.