Лёд и разум
Шрифт:
— Понимаю, — Бобби побледнела, опустила голову. — Я очень хорошо всё понимаю.
— А я ничего не понимаю, — я поспешила вмешаться в этот диалог полный раздражающих недомолвок, недоговорок и тайн, которые мне, судя по всему, стоило бы знать. — И я хочу всё понять. О чём говорил Александер. О чём говорили вы. Ну же. Рассказывайте.
Священник хмуро посмотрел на Бобби, мельком глянул на Грфрхчща, уставился на меня. Этот пристальный взгляд вызвал в моей душе какой-то странный отклик. Я почувствовала себя маленькой белой мышью, оказавшейся перед огромным голодным питоном. Когда подрабатывала в зоомагазине, то часто видела, как питаются большие змеи, но
— Значит, — мой голос отчего-то задрожал, — вы мне ничего не расскажете?
— Подойди ко мне, — пробасил отец Эдуардо. Его черные глаза показались мне огромными. Весь мир сосредоточился в них. И ничего вокруг просто не осталось.
Я подошла. Медленно. Тело стало тяжелым, неповоротливым. Но в этом не чувствовалось ничего плохого. Я почти спала, не закрывая глаз.
— Посмотри мне в глаза, — в мире остался только приятный обволакивающий бас и черные бездонные глаза, которые смотрели на меня со всех сторон.
Хотела сказать, что смотрю, смотрю, смотрю и вижу только их. Но сил, чтобы открыть рот и пошевелить языком, просто не осталось.
— Ты слышишь только мой голос, — меня окатило тишиной. Если раньше я слышала дыхание Бобби, глухое ворчание Грфрхчща, тихое потрескивание свечей, звук капель, падающих с тающих сосулек, то теперь все звуки исчезли. Чужой бархатистый голос уносил меня в блаженное беспамятство. Я ждала, с нетерпением ждала, новых чудесных слов.
— Ты забудешь о том, что здесь произошло, — слова ласкали меня, мою душу, моё тело. Я почувствовала, как меня подхватил теплый поток, заставляя забыть себя, исчезнуть, провалиться в беспамятство, раствориться в бескрайней пустоте.
Стоп! Я вдруг ощутила какую-то неправильность. Что-то внутри меня не пожелало соглашаться с чужими словами. Как это забыть? С какой стати? Я хотела возразить, сказать что-нибудь саркастичное в ответ, но не смогла. Сил на сопротивление не осталось…
Теплый поток чужой воли уносил меня в никуда. Я не могла противостоять ему. И не хотела. Да и зачем? Ведь никто, кроме этого замечательного человека, не может быть таким добрым, таким дружелюбным, таким понятливым.
— Весь этот день исчезнет из твоей памяти, — слова казались мне далекими-далекими. За этими словами следовали новые слова. Слов было много, но запомнить я ничего не могла. Теплая тьма подхватила меня, лишила ненужных мыслей, бессмысленных воспоминаний и унесла.
Далеко. Очень далеко.
Глава 4. Пятница!.
«Я очень благодарна моим родителям. Они дали мне всё, что могли… К сожалению, иногда этого недостаточно, чтобы захватить мир». Из дневника Рианы Хьюз
Меня разбудил будильник.
Я на автомате дотянулась до телефона и отключила звонок.
Поднялась, потянулась, отметила, что соседки уже нет на месте, и поплелась в ванную. Через десять минут я почти стала человеком. Полностью прийти в норму мне мешала тяжелая затуманенная голова. Похоже, после вчерашнего неудачного собеседования мы с Лизой и Майклом отправились заливать горе в ближайший бар. Именно, что «похоже»: почему-то воспоминания обрывались на том, как мы вместе с Алексом Александером пошли к станции метро. Нечто похожее я испытывала после выпускного. Но тогда я всё помнила. Ну-у-у… почти. А некоторые вещи, что помнила, наоборот,
— Вот так и становятся алкоголичками, да, Риана? — размытое отражение в зеркале мне не ответило. Удивительно, но мне показалось, что синяки под глазами стали поменьше, да и красноты в глазах поубавилось. Вот-вот. Сперва возникнет ощущение, что выпивка улучшает самочувствие и помогает бороться со стрессом. Потом для борьбы со стрессом и плохим самочувствием начну выпивать каждый вечер по бокалу красного вина. И в конце концов закончу как троюродная бабка Алисия, которая не могла прожить и дня без литровой бутылки мартини и постоянно ругалась с огромной радужной канарейкой.
Я выбралась из ванной, оделась, обулась и… обнаружила, что мои очки пропали. Футляр оставался на месте, а вот его содержимое… Да уж: погуляла, так погуляла. Интересно, а не потеряла ли я вчера помимо памяти и очков что-нибудь еще? Например, самоуважение?
Пришлось брать старые очки. Массивные, надежно защищающие от мира и его проблем. Они почти ничем не отличались от новых. Если не считать левой дужки, перемотанной изолентой. Не думала, что придется носить их, и хранила как память о веселых школьных годах.
Прихватив рюкзак с учебниками, вышла в коридор. Поздоровалась с Грейс и Ханной. Они на меня посмотрели так, будто увидели перед собой голодного дракона. Похожими взглядами меня одаривали и другие соседки по общежитию. Не все: кто-то вел себя как ни в чем не бывало, кто-то нарочито игнорировал, кто-то тихо хихикал за спиной, а кто-то… Мда… И что же вчера случилось-то?
Покинув общежитие, я направилась в столовую. Она находилась в небольшой пристройке у центрального корпуса. Робкие лучи осеннего солнца падали на землю. Они словно не верили, что небо не затянуто тучами. Пахло весной. Странное ощущение легкости, беспечности, благодушия охватило меня. Пусть деревья почернели и растеряли листву, пусть трава пожелтела и пожухла, пусть встречные студенты кутались в теплые одежды — хорошее настроение не покидало меня. И не только меня… Слышались веселые разговоры и смех. Учащиеся шли на занятия. Где-то поодиночке, где-то парами, где-то сбиваясь в группы. А некоторые не шли, сидели на скамейках, переговаривались, обнимались. Весна… Как будто люди забыли о приближающейся зиме.
В столовой было тихо. В такую рань немногие добирались сюда. Кто-то предпочитал подольше поспать, кто-то забегал в кофейню у ворот, а кто-то — начинал утро с самолично приготовленных сэндвичей. Готовить я не любила и регулярно посещала столовую. К тому же мама оплатила комплексное питание на полгода вперед. Так что…
Взяла поднос, отстояла небольшую очередь, приложила карту к терминалу, получила омлет, геркулесовую размазню, плошку с фруктовым салатом и черный чай. Села за стол. Едва слышные разговоры не мешали оставаться наедине со своими мыслями. Никто не бегал по залу, не выбивал подносы, не ржал, не кричал, не истерил — не тишина, но что-то очень похожее на нее.
Тишина, весна, беззаботность и… что-то темное, подспудное, ворочающееся в глубине души. Я ела, не чувствуя вкуса. Что-то тревожило меня. Возникало ощущение, что вскоре произойдет что-то очень плохое. И это плохое началось не сегодня, а вчера. Я пыталась пробиться сквозь туман, застилавший прошедший вечер. Ничего не получалось.
Поела, поставила поднос на ленту, пошла к лекционному залу. Каждое действие являлось следствием предыдущего. Ничего необычного. Но почему меня так заботил кусок вечера, воспоминания о котором затерялись в глубинах памяти? Что произошло тогда?