Лёд и разум
Шрифт:
— Хорошо, — невозмутимо отозвался тот и скрылся меж полок.
— Я вижу! Ты не обычный человек! — сообщил Георг, стоило Кларку уйти. — Ты необычный человек!
— Да? — я тяжело вздохнула (видит он) и вернулась за стол. — И в чём же заключается моя необычность?
— Ты другая, — очень информативное объяснение, всё сразу стало понятно. — Я вижу ты интересуешься историей этого плохого места. И я думаю, что ты Охотник.
На стол передо мной приземлилась стопка подшивок. Кларк подкрался совершенно незаметно. И по его лицу было видно, что
— Такая же, как и я! — возвестил Георг, решив полностью открыться не только передо мной, но и перед Кларком. Похвально конечно, но еще со времен Красной Шапочки Волки почему-то не очень любили Охотников.
— Понятно, — в памяти всплыли слова Александера о тех, кто охотился на всякое разное. — Ты работаешь на «Орион»?
— Орион? — удивился Гирш. — Какой еще Орион?
— Не важно, — и снова из моей груди вырвался тяжелый вздох: то ли Александер наврал, то ли… — Значит, ты Охотник. И на кого же ты охотишься?
— На вампиров, на вурдалаков, на оборотней, на прочую нечисть, — парень выпятил тощую грудь.
— На вампиров, говоришь, — я украдкой глянула на Кларка. К стойке он не пошел, а оказался за спиной Георга. Бугры мышцы натянули байковую рубашку, в глазах горели нехорошие искры, кулаки сжимались и разжимались. Похоже кто-то всерьез воспринял чужие слова и решил заблаговременно открыть охотничий сезон. — А как ты стал Охотником?
— А к чему все эти вопросы? — на лице Георга возникло недоумение.
— Должна же я знать, с кем мне придется работать вместе, правильно? Это вопрос жизни и смерти, — уточнять, чьей именно жизни и смерти, я не стала.
— А, согласен, — Георг важно кивнул. — У меня дед был Охотником на нечисть, отец был Охотником. Вот и я…
— Поняла, отец научил тебя всему.
— Да нет, он пропал, когда мне было полгода. О том, что он был Охотником, мне рассказала мама…
— Да? — я снова глянула на Кларка. Он успокоился, перестал горящим взглядом сверлить спину Гирша и вернулся за стойку. — Знаешь, не хочу обижать твою маму. Но с одинокими женщинами бывает всякое, и потом… потом они рассказывают своим маленьким детям истории про отца-моряка, задержавшегося в плавании, про отца-солдата, погибшего на войне, про отца-агента ноль-девяносто-пять, до сих пор выполняющего секретное задание, про отца… отца и непорочное зачатие.
— Ты не понимаешь, — во взгляде Георга промелькнуло снисхождение. — У нас дома была закрытая комната. В ней хранились все эти охотничьи штучки. И когда мне исполнилось шестнадцать, мама привела меня туда и открыла отцовскую тайну.
— А ты в детстве не любопытствовал и не заглядывал в эту комнату?
— Не заглядывал, — упер взгляд в стол Георг. — Я был послушным ребенком.
— О Господи, — неудивительно, что мальчик, выбравшись из-под маминого крыла, резко сменил имидж, надел косуху и превратился в «крутого» байкера. — Хорошо. И что было дальше?
— Я стал тренироваться. Учился обращаться с оружием. Читал записи отца и книги про вампиров, —
— Постой-постой, — перебила я его. — Откуда ты об этом узнал?
— Да вот же! — Гирш покопался за пазухой и выложил на стол несколько вырезок из разных номеров «Р.Т.Лонг Таймс». — Об этом даже в вашей университетской газете писали!
— Мда… — ничего более внятного из себя выдавить не удалось.
«Красноглазый кровосос атакует в полночь!»
«Призыв демона на университетском кампусе!»
«Кто скрывается в канализационном коллекторе?»
«Таинственные исчезновения в группе болельщиц!»
Харви Тернер любил яркие кричащие заголовки. Любил и использовал. Мне всегда казалось, что в мире не найдется ни одного идиота, способного поверить в эту графоманскую чушь. Я ошибалась. Как минимум один такой… человек нашелся.
В душе появилось разочарование.
Похожее чувство возникло у меня, когда я оказалась в университете. По глупости мне казалось, будто встречу в нём умных образованных людей, стремящихся к обретению знаний. Реальность меня разочаровала. Первая часть студентов откровенно дурачилась, вторая — вместо учебы занималась спортом, третья — играла роль активных спортивных фанатов, четвертая — искала любовные приключения, пятая — вообще непонятно чем занималась. Непосредственно учебой утруждали себя единицы.
Так и Георг Гирш. Сперва он показался мне серьезным человеком, способным выстроить сложный план, малопонятный постороннему. Я думала, будто он шел моим путем, собирал информацию по крупинкам, пытался найти бриллиант в навозной куче. А на деле Георг Гирш оказался легковерным недотепой, который забывал про подножку мотоцикла и верил во всякую чушь.
И как тут не разочароваться в людях?
— Георг, — внезапно подал голос Кларк, — а сколько вампиров ты убил?
— Ну… Я… — Охотник замялся. — Всего одного. Одну. Эта старуха мне еще с детства не нравилась, но я никак не мог понять почему. А как стал обучаться, то смог увидеть ее мерзкую вампирскую сущность.
— И ты убил ее, — как можно равнодушнее произнесла я. — Скажи, а местные жители и полиция ничего не заметили?
— Заметили конечно! — Георг даже возмутился от моего предположения. — Но не смерть, а пропажу! Я ж перед охотой место подобрал, дернину снял и яму выкопал. Как убил, тело перенес, известью засыпал, дерн на место вернул, а потом, чтобы следов собаки не нашли, три фунта пыли табачной рассыпал.
— Серьезный подход, — задумчиво протянул Кларк.
— Я всегда серьезно подхожу к делу! Только я не понимаю, почему она пылью не рассыпалась. Она так верещала, когда я ей в грудь кол вбивал… Кровищи было!.. А в пыль она всё равно не превратилась.