Лед в твоем сердце
Шрифт:
Когда урок заканчивается, хватаю вещи. Быстро покидаю школу, тошнить начинает от этого места. Все приятные воспоминания перечеркнула пара негативных событий. Будто и не было ничего хорошего в этих стенах. Будто я всю жизнь ходила с меткой на лице: в нее можно плеваться, на нее можно наступить, ее можно сломать. Именно с такими мыслями окружающие начали смотреть на меня. Не было одиннадцати лет. Умерла Маша Уварова.
Дома меня встречает Аллочка. В коротких шортиках, едва прикрывающих ее ягодицы, в майке с вырезом на полгруди, и волосы
– Боже мой! – показушно вздыхает мачеха, которая мне в подружки годится.
– Он на небе, ты адресом ошиблась, – скидываю обувь и иду на кухню. Хотя лучше бы в душ. Смыть с себя всю грязь и, если можно, воспоминания.
– Маша, ты себя в зеркало видела? Это что за вид вообще такой? Ты нашу семью позоришь, алло!
– Ты можешь не быть моей семьей, я вообще не против, – пытаюсь реагировать спокойно. Однако сегодня не лучший день для колких разговоров. Ведь все дело в майке, в грязной и старой майке на мне.
– Ты же девочка, в конце концов, – качает она головой, выпучивая свои пухлые губы.
– Алл, у меня нет настроения с тобой в дочки-матери играть. Давай в другой раз?
– Твоя мать не удосужилась тебе и каплю этикета вдолбить в голову, – цедит сквозь зубы. А глаза блестят, как у бульдозера. Мысленно посылаю в ответ ей трехэтажный и ухожу в ванную. Пусть продолжает бурчать дальше.
– Маша! Я все расскажу отцу! Ты вообще с кем водишься? Поступать передумала? – кричит она уже в закрытую дверь.
Включаю воду на полную, стягиваю с себя вещи и позволяю телу вдохнуть привкус чистоты. Закрываю глаза. И черт! Так и вижу себя зажатой в клетке, этот сальный взгляд Гевы, моя разрезанная майка. Стыдно. Безумно стыдно. Задыхаюсь просто от стыда. Он видел меня в лифчике, какой-то больной на голову урод видел мое белье, разглядывал каждый изъян моего тела.
Не замечаю слез. Они смешиваются с горячей водой, позволяя излить душевные страдания. Сажусь на корточки, обхватываю коленки руками и уже не сдерживаюсь. Плачу. Как дети плачут, оставшись одни на многолюдной улице. Когда оглядываешься, когда кричишь, когда ищешь глазами кого-то, но там… Только прохожие. А ты один.
Накатывает безумное одиночество. Будто орешь во всю глотку, а тебя не слышат. Кого зовешь? В этом ультрасовременном мире ярких девайсов и крутых шмоток вообще люди остались? Или они рядом только тогда, когда у тебя все хорошо?
После душа закрываюсь у себя в спальне. Так погружаюсь в мысли, в учебу, что не замечаю входящих звонков: телефон на вибро. Уже вечером заглядываю в мобильный, а там пропущенные от Вовки и пара сообщений от Лели. Подруга ж. С большой буквы.
«Маш, все нормально?»
«Ты выглядела странно сегодня»
«Ленка обещала, что не тронет тебя. Она не сдержала слово?»
«Маша, ответь, пожалуйста. Мне очень плохо».
Дальше решаю не читать. Кидаю в черный список. В топку таких
Вечером за ужином Аллочка сдерживает свое слово: жалуется отцу на мое поведение. Да так это у нее искренне выходит, в таких ярких красках, ну Оскар давать можно.
– Мария, в чем дело? Мы разве не договаривались жить дружно? Что вы все время делить пытаетесь? – строгим и усталым тоном говорит родитель. Иногда он забывает – я не его ученица, а наш дом – не школа.
– Алла придралась к моей одежде. В конце концов, разве я не имею права выбирать, в чем мне ходить?
– Ты была грязная с ног до головы, – визжит Аллочка, и ее наращенные ресницы взмахивают, подобно крыльям бабочки.
– Маша, что-то случилось? – в глазах отца вдруг мелькает тревога. Так и хочется пожаловаться, сказать ему громкое «да»! Мне устроили травлю, меня буллят. От меня отвернулась даже лучшая подруга. Но, конечно, говорить этого я не буду. Он же примчит в школу, устроит разборки. И мачеха будет по гроб жизни меня тыкать, отца тыкать, какое воспитание, какая доченька растет.
– Просто убирались в классе сегодня.
– Посмотри на меня, – папа откладывает вилку в сторону и слегка наклоняется вперед. Иногда мне кажется, он видит меня насквозь. – Маша, если у тебя какие-то проблемы, скажи нам об этом. Мы – твоя семья. Весь мир может отвернуться, но семья никогда, понимаешь?
– Понимаю, пап, – киваю. Пытаюсь изобразить нечто похожее на улыбку, да выходит как-то не очень. Отец прав, даже когда я злюсь, знаю – ни он, ни мама не дадут мне упасть. Они есть у меня, и это главное.
– Если надумаешь поделиться, мы к твоим услугам. И Алла в том числе.
– И если решишь переодеться, – вставляет свои пять копеек мачеха, – я вдвойне в том числе.
– Спасибо, Алла, очень приятно.
Остаток ужина говорим не обо мне. Обсуждаем политику, новости, работу отца, а потом подруг Аллочки. Вернее, она жалуется на них, а мы с папой просто делаем вид, что нам интересно. Забавная семейка, что уж там.
Глава 4 – Маша
Утро нового дня не принесло ничего хорошего. Казалось, я готова была ко всему, на деле же получить удар под дых всегда неожиданно.
В классе со мной здоровались, как и вчера. Ничего не говорили, не обращались, даже наша староста по вопросам будущей линейки не беспокоила. Я сначала подумала, сама к ней подойду, но потом краем уха услышала, что ведущую сменили. Мне, конечно же, сообщать не стали. Отдали другому человеку сценарий, озвучили дату репетиций, и все.
– Вась, на секунду, – подхватила я на эмоциях Климову. Пока тащила ее к подоконнику, заметила, как девчонка оглядывается. Да черт побери! Ленка тут всю школу, что ли, подогнула.