Лед. Рвущая грани
Шрифт:
– А что насчет факультета Смерти? – обратилась я к Эндору.
– Тут все проще, – ответил мальчишка. – Есть ищейки и убийцы. Разделений на то, каким образом мы должны убить, у нас нет, мы обязаны владеть всеми способами. Хотя, конечно, у каждого из нас есть любимый способ, почти как роспись. Мне повезло, я – убийца с даром ищейки.
– Тоже мне везение, – перебила его сестра.
– Да все ж получше, чем у тебя, – ощетинился Эндор.
Я обратила внимание на то, что даже в таком споре, который, похоже, происходил не в первый и уж точно не в последний раз, близнецы говорили на моем языке. Они как могли старались показать мне,
Хоть мне и было жутко от того, с какой легкостью эти дети говорят о смерти и убийстве, я неуверенно кивнула, скорее себе, чем им.
– Ну что, давайте начинать?
Близнецы абсолютно одинаково одобряюще мне улыбнулись.
Сказать, что я переоценила действие релаксационного комплекса, это не сказать ничего. Через четыре часа у меня дико болела голова и ныло все тело, а еще через четыре мне стало казаться, что встреча с охотниками и вероятность умереть, не справившись с собственной силой, не такая уж и плохая затея. Меня учили сосредотачиваться на себе и своих ощущениях так, чтобы отыскать свою Силу, ставили в спарринги с Эндором и заставляли попытаться победить его, а после попытаться залечить свои раны. Ни то, ни другое у меня категорически не выходило, и меня все чаще посещала малодушная мысль о побеге с этой поляны, но тогда была бы задета моя гордость, что для меня было недопустимо даже в другом мире.
Попутно близнецы-садисты объясняли конструкты их языка, который звучал, как компромисс между горячо любимыми мной английским и немецким. Запоминать их мне было гораздо проще, чем пытаться найти в себе непонятную моей натуре эфемерную Силу, особенно, учитывая, что и немецкий, и английский я знала достаточно хорошо. При более глубоком знакомстве выяснилось, что основы всеобщего языка во многом отличаются и от немецкого, и от английского, зато удивительным образом схожи с родным русским.
С поисками неведомой Силы дела обстояли значительно хуже, я не понимала, чего от меня хотят. Ничего, из того, о чем говорили ребята, я в себе не ощущала, от этого злилась еще больше.
После инцидента с Сойрой ребята решили, что пока мне нечего делать в общей столовой, и приносили мне еду или в комнату, или прямо на поляну. Меня это устраивало. Я не страдала от недостатка общения – близнецы заполняли мои дни собой до отказа.
Однажды меня окольными коридорами провели на лекцию по истории миров. Ее читал уже знакомый мне пророк. Он все так же был завернут в длинные одежды, а в купе с черными волосами и отрывистым повествованием, он здорово напоминал профессора Снейпа из любимой книги детства. Только Коро был значительно моложе.
Ко времени посещения лекции я уже немного понимала всеобщий – языки всегда давались мне легко. Поэтому рассказ лектора показалось мне действительно интересным, хоть и фантастическим для человека, услышавшего о множественности миров всего пару дней назад.
Коро рассказывал, что в доступной нам системе находится двенадцать миров. Они расположены, как лепестки ромашки, однако ромашка эта не имела сердцевины. Поэтому из одного мира можно было попасть только в два соседних и никак иначе.
Он рассказывал то же, о чем говорили близнецы: наличие магии зависит от плотности граней этого мира. Мой мир – первый, он же Закрытый мир, обладает настолько прочными гранями, что Внешняя сила не может просачиваться сквозь них. По какой-то причине «ромашка» эта устроена так, что, чем выше порядковый номер мира, тем тоньше грани. Вот и выходит,
Коро еще много чего рассказывал, но я не все запомнила и уже тем более не все поняла. Но и того, что я услышала, мне было достаточно для долгих философских размышлений.
Во время лекции я несколько раз ловила на себе долгий взгляд темных глаз пророка, и к концу лекции меня обуревало еле сдерживаемое желание подойти к этому загадочному человеку. С какой целью, я так и не решила, но чувствовала, что сделать это просто необходимо. Но планам моим так и не суждено было сбыться, прямо перед ударом колокола, который оповещал об окончании занятия, близнецы вытолкнули меня в маленькую дверь в конце класса, через которую мы сюда и пришли. Я ребят понимала, они хотели, чтобы я встречалась как можно с меньшим количеством народа, хотя бы пока у меня не появится собственная сила, с помощью которой я могла бы защититься.
А защищаться тут явно бы пришлось. Даже Эндор однажды пришел за мной с огромным фингалом под глазом. Эсма быстро залечила его, даже не задавая вопросов, отчего я решила, что происходит такое не впервой. Из разговоров близнецов я поняла, что дедовщина процветает тут чуть ли не на законных основаниях. Может быть, это и был правильный метод воспитания будущих убийц, но мне он был непонятен, и я уже морально готовилась к тому моменту, когда во мне все же проснется Сила, и я из-за отсутствия элементарного опыта в делах магических, стану еще одной грушей для битья.
В режиме нон-стоп пролетели следующие восемь дней моего пребывания в восьмом мире, который носил название Холорон. Эндор забирал меня на рассвете, вел на лесной полигон и выматывал до кошмарного состояния. Эсма же выполняла, скорее, функцию моего личного доктора, следившего, чтоб я была не голодна и не почила смертью храбрых от побоев или переутомления. Она, как могла, мотивировала меня к тому, чтобы я сама попыталась залечить себе очередной ушиб, но с этим у меня было еще хуже, чем с желанием убивать, которое, признаться, уже периодически пробуждалось во мне по отношению к моему малолетнему мучителю. За восемь дней у меня дважды случались переломы – руки и ребра. Порой я почти готова была все бросить, но проблема была в том, что никто не позволил бы мне это сделать. Усилия Эсмы по моему питанию проходили даром, каждый день я замечала, что ключицы торчат все сильнее, а брюки все больше болтаются на талии. Мне это совсем не нравилось, потому что менять что-либо в своей фигуре я не собиралась, но измотанный физическими упражнениями организм моего мнения на этот счет совершенно не спрашивал.
Несмотря на все мои мытарства, на близнецов я не злилась. Как выяснилось, я была их заданием по практике и теперь рушила все их надежды на быстрое получение зачета.
С каждым днем ребята становились все более молчаливыми, и я все чаще замечала их тайные переглядывания. Чем больше времени проходило, тем больше у нас появлялось мыслей на тему того, что Айсайар мог ошибиться, и нет у меня никакого дара. Пусть раньше такого и не случалось, но я вполне могла стать досадным прецедентом. Практически у всех именно так и происходило (редко, когда пробуждение Силы наступало позже, чем на третий день), но только не у меня. Ни близнецы, ни я не выдвигали своих предположений на сей счет и продолжали проводить совершенно безнадежную кампанию по поиску у меня магических способностей.