Лед
Шрифт:
– Да? – удивился Макс. – Буду знать...
– А чего, этот правду про оборотня болтает или того? – Николай покрутил пальцем у виска.
– Правду. – Я никак не мог отдышаться. Ну и денёк сегодня!
– Ни фига себе... – задумчиво протянул Ветрицкий, достал пачку сигарет и прикурил.
– Земеля, дай зябнуть, а? – осипшим голосом попросил Мишка, Николай протянул ему сигарету. Ряхин затянулся, надолго замолчал и только вполсилы похлестывал лошадей, когда те замедляли бег. Это, впрочем, случалось очень редко – животные и сами хотели оказаться как можно дальше от того безумного
– Макс, как у тебя с ногой? – спросил я, когда вдалеке показались стены Волчьего лога.
– Болит.
– Идти сможешь?
– Попробую, – как-то неуверенно ответил он.
– Миш, у вас костоправ в селе есть?
– И не один.
– А хороший? – уточнил я.
– А то! К свояку моему – Кузьме Ефимовичу – со всех хуторов окрестных приезжают, – расправил грудь возница.
– Ты нас до него не докинешь?
– О чём речь?! – воскликнул Мишка. – Да раз плюнуть! Вы ж мне жизнь, получается, спасли!
– Спасибо! – поблагодарил я. Насчёт жизни, это он точно подметил. От стаи с одним обрезом ни в жизнь бы не отбился.
Сани подъехали к селу и, замедлив ход, проскользнули в широко распахнутые ворота. Я оглядел закрытый внутренний дворик, в котором мы очутились. Серые, давно не беленные стены были четырёхметровой высоты, проезд внутрь села преграждала натянутая кованая цепь. Взгляд зацепился за два пулемётных гнезда, зарешёченные бойницы и высокий – более чем в человеческий рост – чугунный крест, вмурованный прямо напротив ворот. У крыльца комендатуры топталось отделение местных ополченцев. Крепкие парни, вооружённые дробовиками и топорами, передавали по кругу самокрутку, ядрёный дух табака в которой донёсся даже до нас. Автоматического оружия я ни у кого не заметил. Кроме нас и ополченцев во дворе было ещё двое саней, проходивших сейчас досмотр. Не успели наши коняги толком остановиться, как к нам подскочили трое охранников.
– Мишаня, кто это у тебя? – хлопнул лошадь по крупу крепыш, казавшийся квадратным из-за нацепленного поверх тулупа бронежилета. Непременного для местных ополченцев дробовика у него не было, зато тяжёлый арбалет больше напоминал небольших размеров баллисту.
– Да так... подвёз, – невразумительно промямлил Ряхин. Вот стервец! Он нам, получается, благодарен, но ответственность за случайных попутчиков нести не хочет. Мало ли что... Я протянул заранее приготовленные документы старшему охраннику.
– Угу, патрульные, значит. Тоже за оборотнем прикатили? – пробурчал крепыш, мельком просмотрел документы, вернул обратно и, не дожидаясь ответа, замахал рукой. – Отец Георгий!
От саней к нам направился дьякон в сопровождении двух послушников.
– Ряхин из Форта патрульных привёз, – кивнул на нас крепыш и отошёл. Но отошёл недалеко и к тому же удобней перехватил арбалет.
Проговаривая про себя молитву, дьякон вглядывался в наши лица и внимательно наблюдал, как послушник, макая кисточку в стеклянную банку, брызгает на нас святой водой. Второй подросток осмотрел лошадей, сани и даже в одном месте поскрёб полоз
– С какой целью приехали? – спросил дьякон, когда процедура проверки была завершена.
– Проездом мы, идём к Снежным Пикам, – не стал отмалчиваться я. К тому же ополченец это уже прочитал в командировочном. Крепыш стоял у меня за спиной, и, готов поклясться, сейчас они с дьяконом переглянулись.
– Надолго к нам?
– Завтра утром дальше двинем. – Я прикинул, что, пока ногу Максу вылечим, уже стемнеет. Пройти успеем всего ничего, так уж лучше переночевать в человеческих условиях. Работа не волк...
– Остановитесь у Якова, – то ли спросил, то ли распорядился дьякон.
– Угу, – на всякий случай промычал я. Всё равно никаких других приличных мест, где могли остановиться приезжие, не знаю.
– Проезжайте. – Перекрестив нас на прощание, дьякон развернулся и зашагал к комендатуре.
Мишка взмахнул вожжами и направил лошадей к внутренним воротам. Сани уже обогнули крест, когда возница скривился, будто зажевал половину лимона, и выругался:
– Припёрся, волчий выкормыф. Ничего, недолго тебе осталось скалиться.
Я повернулся посмотреть, кого он имеет в виду, и хмыкнул. Действительно, очень точно сказано. Что-то волчье в хозяине саней, въехавших в ворота вслед за нами, несомненно, было. С другой стороны, сам бы я на это внимания не обратил. Сейчас молодой худощавый мужчина о чём-то перешучивался со вскочившим в сани ополченцем, но мне показалось, что при этом он внимательно наблюдает за нашими санями. Нелюбовь торгашей взаимна?
– Это кто? – спросил я Мишку, мимолетом обратив внимание на взмыленных лошадей, тащивших сани конкурента. Чего он так гнал-то?
– Кирилл Бояринов, жаба его задави, – сплюнув, объяснил Ряхин.
– Конкурент твой? – догадался Николай.
– Угу, – пробурчал возница и замолчал, на этот раз надолго.
– Костоправ далеко живёт? – не выдержал Макс, когда сани миновали несколько улиц и вывернули на самую окраину села. Длинный проулок, в который мы заехали, метров через сто заканчивался высоким глухим забором.
– Приехали уже. Здесь подождите. – Мишка остановился в самом начале проулка около сруба с покрытой местами загнувшимся рубероидом крышей. Выскочив из саней, он распахнул калитку и исчез за высоким, выкрашенным зелёной краской забором. Изнутри послышался надсадный хриплый лай и железное лязганье цепи.
– Лёд, а чего ты перед попом отчитывался? – Ветрицкий соскочил с саней и несколько раз присел, разминая затёкшие ноги.
– Во-первых, не перед попом, а перед дьяконом. – Я тоже спрыгнул на снег и заглянул за забор. Никого, только мохнатый пёс бесновался у конуры. – А во-вторых, с представителями местных властей надо сотрудничать.
– Попы здесь у власти? – развеселился Коля. – И почём опиум для народа?
– Коля, ты ночевать в тепле хочешь или в ближайшем сугробе? – разозлился я. Только воинствующего атеиста мне не хватало. Да если бы не мужской монастырь, Волчий лог давно разделил бы судьбу Туманного. А этот ещё рожу кривит!