Лёд
Шрифт:
— Так кто же она такая? Дочка, внучка Теслы — или его любовница?
— Любовница!? — возмутился тот от всего сердца. — Ну, знаете ли!..
Я начал качаться на кресле, балансируя тростью вперед и назад.
— Хорошо, а Макао? — щелкнул я языком по небу. — Он что-то делает там.
— Тесла? Естественно! Морган Младший договорился с Николаем Александровичем Романовым, Никола выбрал Макао по причине Дорог Мамонтов в Китае, поставил там свой Большой Молот, на Илха де Макау, на холме в самом центре. Морган щедро вошел с капиталом в Tesla Tungetitum Company,и Никола взял в аренду у португальцев Форталеза да Гиейя, весь тот старинный комплекс под маяком. Который теперь светит в ритм ударов Молота.
400
Тысячелистник (по-польски krwownik),растение, используемое в китайской традиции для гаданий. Поподробнее можно узнать из книги «И-Цзинь» (Книга Перемен) — Прим. перевод.
Пуффхх! — сообщил пробитый иглой пузырь в моей груди. Я рассмеялся на долгом выдохе — небу, Солнцу.
— Выходит, это не я убил Зиму!
После чего у меня началась икота: наполовину истерическая, наполовину рожденная в неподдельном веселье, втискивающая все невысказанные слова назад, в горло. Так что какое-то время я только булькал и мычал, словно юродивый.
Пан Порфирий мерил меня черным взглядом — я тут же отвел свой единственный глаз назад, к синеве. Постепенно удалось привести дыхание в порядок. Чертик, освобожденный из пузыря, подскакивал в груди где-то минуту-две; я выдыхал его в долгих выдохах прямиком в серебристо-радужное сияние.
Поченгло щелкнул крышкой часов.
— Вы должны будете потом рассказать мне обо всем…
— Ну, хорошо. — Я уселся прямо, вытер слезу с глаза; Поченгло вместе с крышей Кривой Башни на этот момент застыли. — У меня к вам дело.
— Дело?
— Да, дело, — я причмокнул. — План значительных заработков. Очень серьезных денег.
Тот сбил пепел на ветер.
— Пан Бенедикт, сейчас я человек Государства.
— Одно другому не мешает. Ха, самые крупные состояния делаются как раз на Государстве.
— Вы все шуточки шутите! — Поченгло насторожился. — Вы же с самого начала не относились серьезно к абластническомуделу. Только знайте, для меня эта идея наиглавнейшая: Сибирь свободная, независимая; самоуправляемая сибирская держава, сильная пред остальными мировыми государствами.
— Я знаю это, господин премьер. Только…
— Вы смотрите и видите только дикую страну авантюристов, ссыльных, неграмотных мужиков и суеверных туземцев, тысячи верст холодных пустошей и крупнейшие на Земле чащи, куда не ступала нога человека; а все то, что ее цивилизовало, все это, — он вновь обвел сибирскую панораму, открывающуюся с вершины Часовой Башни, — сами видите, сейчас снова проваливается в грязь, лучшие люди бегут отсюда. Так? Но я гляжу в будущее на сотню лет вперед — и вижу мировую державу. Соединенные Штаты Сибири!
Он затянулся табачным дымом, на секунду под смоляными стеклами появились светени, и черный отьвет вышел на удлиненное лицо, успевшее загореть под Солнцем.
— Только ведь вы Государство ненавидите! — прошипел он. — Аполитея — это да, но вот правление людей, правление Лета — это вы вообще запретили бы. И вы еще говорите, будто не являетесь ледняком!
— Потому что им и не являюсь, вовсе нет, пан Порфирий. Ледняки желают заморозить, остановить Историю в уже прекрасно известной форме. Я же как раз…
— Ледняк наихудшего пошиба: живущий ради Льда, а не ради людей! Вам же ведь на
Я отшатнулся.
— А что с Польшей?
Поченгло выкинул окурок в радугу.
— То же самое. То есть — ничего.
Он поправил ногу в лубке, подтянулся на кресле.
— Польши нет, — сказал он, сложив пальцы под подбородком. — Одни только поляки, режущие друг друга под чужими знаменами.
— А Пилсудский? У него ведь был договор…
— Договор! Пилсудский дослужился до генерала у Франца-Фердинанда, сейчас он может драться с царем в открытом поле — но неужели вы думаете, будто бы Австрия отдаст ему хотя бы кусок Польши в собственность, в благодарность за военные услуги? Завоеватели сами должны потерять массу крови, чтобы Легионы Пилсудского или местные отряды польских партий сделались на какое-то время наиболее значительной силой в тех местах. Что, согласитесь, является не самым вероятным поворотом Истории.
…А здесь — пожалуйста, земля и Государство, которые можно взять в руки. Здесь, Герославский, вторая Америка. Более богатая Америка! Более справедливая Америка! Например,туземцы — американцы своих вырезали, я же наших беру во власть. Соединенные Штаты Сибири! — Он постучал пальцем по разложенным перед ним бумагам. Свои области будут у бурят, тунгусов, у всех инородцев. Никаких резерваций, только места в сенате. Вы понимаете? — Он скрестил руки на груди. — Я строю здесь Державу, собственными руками строю Историю! А вы ко мне приходите с обещаниями каких-то денег…!
…Впрочем! У меня уже нет времени, Савинкова жду, наказание божье с этими эсерами; снова хотят писать убедительные письма князю Георгию Евгеньевичу, если только он занимает пост премьер-министра Империи, ведь это тоже крайне быстро меняется; ладно, завтра больше поговорим. — Тут он опомнился. — Ну, прошу прощения, что так…
— Ваше премьерское время на вес золота.
Тот скорчил мину.
— Успокойтесь!
Я улыбнулся.
— Чего же вы стыдитесь. Вы же и вправду премьер.
Мы подали друг другу руки в оглушающем сиянии.
— Что с Белицкими?
— Не знаю, пан Бенедикт, никаких известий не было.
Поднявшись, я пошатнулся; трость снова спасла меня.
— Это вся ваша наливка, на пустой желудок… — буркнул я под нос. Вытер слезу манжетой. — Как вы тут выдерживаете, честное слово, ослепнуть же можно…
Меня провел секретарь, уже ожидавший на лестнице с Борисом Викторовичем Савинковым [401] . Опирая пропотевшим платком высокую лысину, знаменитый писатель и террорист глядел на меня с подозрением. Революции, социализмы, анархизмы, национализмы — все это следовало как-то уложить вместе, приспособить в один механизм. Я подумал, что это могло бы стать крючком на Поченгло — возврат Истории. Можно ли было продать идею в подобной упаковке? Я спускался по лестнице, останавливаясь через каждые несколько ступенек. Стояло Лето, здесь были Дороги Мамонтов, а Великий Молот Тьмечи в Макао непрерывно бил.
401
Савинков Борис Викторович (1879–1925), российский политический деятель, публицист, писатель (В. Ропшин). В 1903 — сентябре 1917 эсер, один из руководителей «Боевой организации», организатор многих террористических актов. Во Временном правительстве управляющий военным министерством. Руководитель антисоветских заговоров и вооруженных выступлений. Белоэмигрант. Арестован в 1924 при переходе советской границы, осужден. Покончил жизнь самоубийством. Автор «Воспоминаний террориста» (1909), повести «Конь бледный» (1909), романа «То, чего не было» (1912), вскрывающих психологические мотивы политического терроризма; очерков, стихов — Энцикл. Словарь.