Ледания и великий поход за шрампитулями

Оса Яна

Вслушиваясь в рев на трибунах, я видела, как обессиленно плетётся Слепыш, прикрываемый от любопытных взглядом широкой спиной Бусинки, как прихрамывает Малыш, как тяжело дышит Лысик. Я перебирала в уме лекарства и надеялась, что Трампинрог ничего не перепутает и подлечит мохнатую команду.

Удивленно оглядела трибуны, воцарилась тишина и в королевскую ложу стала заходить богато одетая публика.

— С ума сойти, — зашептала соседка, — не иначе сам король намеревается посетить наш турнир. И точно, фанфары протрубили и в ложе появился король. Сорвал полагающиеся овации и воссел на трон.

Если он

думал произвести фурор своим появлением, то ошибся. Когда прозвучали фанфары, призывающие на ринг полуфиналистов вот это, было вау. Столько экспрессии, азарта, сумасшедшего, ни с чем не сравнимого драйва.

— Херу-ви-мы, скандировала галёрка, Псы Фомы — скандировал сектор побогаче.

Я вспомнила — хрен у Фимы, и чуть не заржала. Фома не слаще Фимы, как и хрен с редькой.

Они были опасным противником, хотя и уступали Королевским ежам в фактуре. Если бы я сравнивала одних с другими, то ближе всего они были к разбойникам. Пусть не красивым, но чертовски опасным.

Их тренера видели и Бусинку, и полеты Малыша, и карусель. Я неосознанно начала грызть ногти, глядя на выстроившихся на арене Разбойников с Большой дороги.

Слаженно и неудержимо они пошли нашу разнокалиберную команду, ждущую и не сдвинувшиеся с места. В момент, когда до нападавших осталось пару шагов, они все сделали резкое движение рукой, делая дубинки телескопическими, и уходя из-под прямого удара, расступились молниеносно ударяя по самый чувствительным точкам. А, — взвыли те, кому попали куда надо.

— Давай! — заревели трибуны.

Боль, слепила нападавших, заставляя делать ошибки, бросаться, за специально подставляющимися Чернышом, Жадиной и Бусинкой. Та лупила их своей дубинкой, похожей на указку по пальцам лапок, заставляя ронять дубинки. Жадина бил наотмашь и добивал, переворачивая толстым концом. Черныш уворачивался между ними, позволяя Малышу, проскальзывать под незащищенное брюшко и вызывать извечный страх представителей мужского пола. Те скакали как кенгуру, прикрывая самое ценное. Орали от уколов гибкими и тонкими концами дубинок, изредка огрызаясь, но передники надежно защищали от пропускаемых ударов. Удары Слепыша достигали ушей, как он ориентировался в этой какофонии непонятно, но ни разу не промазал и последнюю точку ставил Ловкач, который колол противника в хвост и вносил сумятицу в их ряды.

Гонг окончания боя. Отдувающаяся публика, что-то выспрашивающий у Министра король, моя соседка, захлебывающаяся слезами. Она поставила так же, как и я — на победу, и сейчас, неожиданно понявшая, что богата.

Я тоже плакала, от эмоций, от понимания того, что мы видим на арене не бой животных или неразумных существ. Я понимала, что этот бой — бой за возможность признания разумными. Потому что только разумные могли так слаженно работать в команде следуя наставлениям тренера. И от этого было больно и в то же время безумно хотелось, чтобы мы победили.

Часть 10 «Славься, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя»

Уже потом, когда все закончилось, и мы сидели за столом во дворике братьев, с ежами, с теткой-соседкой и ее дочерями, празднуя, я думала о том, как бы все повернулось, если бы из схрона Черныша не умыкнули шесть волшебных конфет. Я дала их семь, и только один раз он использовал эту возможность.

А тогда,

когда на арену вышли Королевские ежи и поклонись ложе короля, мне показалось странным, дружное чавканье в их рядах в момент появления наших. Ощущение надвигающейся опасности заструилось холодной каплей пота по спине. Глянув на Черныша, безошибочно отыскавшего меня взглядом в толпе на трибунах, неожиданно поняла предстоящую катастрофу. Следовало подбодрить и я поднялась и обняла себя двумя руками, а затем подняла кулак вверх.

— Враг не пройдет, и мы победим! — прошептала одними губами. Черные бусинки глаз показалось сверкнули, не знаю, выверт ли это моей магии, или просто показалось, но Черныш, как голкипер слегка припал к арене, готовясь вгрызаться в противников ради победы.

И началась бойня. Это было страшно. Мне казалось, что в других влили энерджайзер, и что у нас нет шансов. Херувимы скакали по арене, уворачиваясь от ударов практически озверевших противников. С ужасом зажав рот ладошкой, я понимала, что все дело в моих конфетах, которые подстегнули и без того перекачанные тела ежей. И про десять минут я помнила, немного спасало положение наличие телескопических дубинок, но, если кто-то из наших зевал, те просто перебивали их в месте сочленения.

Вот удар прошелся по касательной в бок Слепыша, он отлетел почти до ограждения, Малыш, уворачивающийся от своего противника почти с ловкостью фокусника, просчитал вероятность для друга и поскакал в ту сторону, уводя своего на таран. Мне казалось, что он начал выкрикивать что-то в морду своего нападающего, зля его еще сильнее. Я сжала ладони в кулачки, надеясь, что он успеет преградить дорогу тому, кто шел добивать Слепыша. Вот он резко отскочил вбок и движение дубинки противника почти догнало, почти. Я выдохнула, потому что он упал раньше удара. Под ноги ничего не видящего противника Слепыша. И удар, предназначенный ему, отбросил того с проложенной траектории.

Головастик крутился юлой, как у него голова не закружилась еще, — мелькнула у меня мысль. Ему бы танцевать, а не на арене сражаться, вон какие коленца выкидывает. Противник, который ему попался был в душе эстетом, потому что удары, которыми он награждал головастика, еще сильнее закручивали того. Надеюсь, что еж не будет рубленной колбаской в конце боя или отбивной, что почти одно и тоже.

Жадный лупился со своим обрубком дубинки. Он пропускал удары и кровь забрызгала песок арены причудливыми узорами. Но те удары, которые достигали его врага вносили диссонанс в настрой противника. Он на секунду замирал, и из секунд складывались минуты, которые необходимо было выстоять.

Вес Бусинки, был скорее обузой, не позволяющей ей быстро передвигаться. Черныш старался оттянуть от нее внимание, подставляя под удар то лапу, то бок. Я плакала, не ощущая льющихся слез, думая, что это конец, и я являюсь невольной причиной этой бойни.

Остальные старались просто выжить, максимально отскакивая и уворачиваясь, но при этом уводили внимание от Бусинки. И неожиданно я заметила закономерность, смаргивая слезы, следила за странной траекторией, по которой медленно разгоняясь, прет наш кругленький колобок. Вот она, прилично разогнавшись, втянула в себя все, что смогла, оттолкнулась от ограждающей арену стены, и закрутилась огромным шаром с крепкими иголками.