Леденцы из табакерки
Шрифт:
– Я пожалуюсь брату, как только он вернется! Жалко, он – в лесу. У них с охотоведом какой-то плановый рейд.
– Обязательно пожалуйся, Витенька. А сейчас продемонстрируй безногого скакуна.
Витька нашарил в кармане ключ и направился к ржавой металлической коробке. Со скрипом распахнул дверь: подпалый «Урал», как телок стоял на коленях, уткнувшись рожками в стену.
– Колесо пробито, клеить надо.
– Давно пробито? Не сегодня ли?
– С неделю назад. Все не соберусь отремонтировать.
– Конечно, ты же такой занятой!
Следователь, точно ветеринар, внимательно осмотрел и ощупал стального
– Похоже, не врешь. На седле и в коляске – пыль веков.
– За устроенный обыск вам не поздоровится! – добавил горечи под язык спешно закрывший ржавый бокс Витька.
С неутоленным азартом охотника возвращался Коломенцев в отдел. Мотоцикл сбежал, и охотоведа дома в самом деле не оказалось. Когда еще получишь от него какую-то информацию. Не рыскать же за ним по лесу? Придется караулить, когда объявится. Отчетливо обозначившаяся на горизонте быстрая удача явно растаяла. Где еще сейчас искать ее увертливый хвостик?
ГОНКИ НА БАТУТЕ
Ни у одного начальника в районе нет такого служебного транспорта, какой имеют участковые Астахов и Терехов – трехосный гигант «ЗИЛ-131». Не в кабину залазишь – на пожарную каланчу. На ухабах подпрыгиваешь, как на батуте. Того и гляди пробьешь форменной высокой фуражкой стальную крышу. Не машина – зверь. Участковые уважительно прозвали своего коня «Шерханом» – рычит в вязкой колее деревенского «асфальта», как тигр. Раньше участковые Астахов и Терехов работали поодиночке – мотором им служили то «Техпомощь» своего хозяйства, то попутный силосный самосвал. Но богатый совхоз «Озерный» выделил для своего участкового мощный грузовик, и умное милицейское начальство тут же смекнуло, что для одного лейтенанта, хоть и старшего, такой роскошный транспорт – чересчур богато, вездеход задействовали на два соседних участка. Так и стали Астахов и Терехов напарниками, как заправские копы в американских боевиках. Сейчас боевой экипаж, продолжая разыскивать следы пропавших девушек и совхозной зарплаты, спешил проверить очередной трехколесный экипаж.
Легко держа прямо на богатырских плечах медную от загара шею, старший лейтенант Астахов сейчас был повеселее: похоже по всему, работницы совхоза живы, раз не найдены явные следы лихоимства. Где-то гуляют девчонки! Участковый то вертел по сторонам миниатюрную головку, то лихо крутил огромную баранку. И даже пытался припевать навсегда врезавшийся в память солдатский марш: «Маруся, раз, два, три, калина…»
Держась одной рукой за горячую стальную ручку, другой придерживая фуражку, Терехов проворчал:
– Хорошо, что в районе не много мотоциклов с коляской. Если бы проверять все обычные, двухколесные, «Шерхан» остался бы без собственных лап.
– Добро, если удастся скотника дома застать, – отозвался товарищ. – Гуляка! Может и укатить куда-нибудь!
Лейтенант плюнул в раскрытое окно:
– Бобики мы и есть! Рыскаем, крутя носом. Работенка – непрерывная гонка туда-сюда и обратно. На двоих, почитай, три десятка населенных пункта. И везде успей. Одних присмири, других – помири. Потеряли на косовице бочку солярки – беги, ищи! Заблудилась коза – участковый, пригони ее хворостиной! Тут подрались родные братья, там подростки залезли в буфет! Всех разыщи, всех вразуми! А
Терехов помахал фуражкой за стеклом, но не выбросил – водрузил картинно на макушку:
– Пора переходить в начальники!
– Ага, там тебя с нетерпением ждут. Мягкое кресло приготовили!
– Как только получу новую звездочку, так сразу и сбегу от тебя!
Астахов помолчал.
– А мне нравится моя работа. Но скоро стану капитаном, так что тоже, видимо, придется переквалифицироваться. Наверняка, опять же будем рядом, дорогой бобик-напарник.
Вдали блеснуло бескрайное зеркало озера. Проскочив небольшую деревеньку, «Шерхан», урча, взял крутой подъем и уткнулся широким носом в черные доски перекошенного забора.
Заметив гостей возле калитки, хозяйка – худенькая, миловидная женщина в мятой темной кофточке, мышкой поторопилась исчезнуть со двора.
– Доброго здоровьица, Евдокия Фатеевна! – весело окликнул ее Астахов, поправив висящий на форменной рубашке неуставной черный фотоаппарат. – Если ты торопишься поставить самовар, то это вовсе не обязательно. Достаточно, коли радушно пригласишь нас в дом!
Молодая женщина в старческих калошах, повернувшись, елейно зачастила:
– Да никак сама власть к нам пожаловала! Милости просим. Заходите, не стесняйтесь!
Заметив большого черного жука на груди участкового, она поправила косо повязанный плат на голове:
– Никак хотите сфотографировать меня для «Доски почета»?
Астахов, не расстающийся с зеркальным «Зорким» – наградой за случайное задержание возле сельмага незнакомого автомобиля, как оказалось потом, с разыскиваемыми опасными рецидивистами, щедро пообещал:
– В следующий раз сниму обязательно, если чуть-чуть повеселее и поприветливее встретишь меня.
Терехов тотчас подскочил и руки в боки:
– Нет-нет, сними ее сейчас в фас и в профиль. А что, чем не фотомодель? Наряд фантастический – от кутюрье. Загар местный, но румяна французские. Валяй в полный рост. Фотка выйдет что надо! Достойно, Дуся, будешь украшать центральную площадь райцентра!
– Над своей кралей посмейтесь, – обиделась Евдокия. – Я гостей не ждала. Если бы соизволили известить заблаговременно о своем высоком визите, может быть, я бровки навела и принарядилась принцессой.
– Ты у нас, Дуся, в любых нарядах, как королева, – искренне сказал Астахов. – Только вот муженька нашла себе не очень путевого.
Терехов – хозяйке:
– Одна молодка говорит другой: «Мой муж – ангел!» А вторая: «Мой тоже – не мужчина!»
Верзила Астахов покрутил по сторонам детской головой и, сильно нагнувшись, переступил черный порог.
В избе – полумрак. Серые занавески не пропускали вечернего солнца. Хозяин дома – костистый скотник Еремей сидел за столом перед пустым стаканом. Два таких же отнюдь не с алмазными гранями стояли по кромке стола. Видно было, что на утлых табуретках кто-то недавно скрашивал Еремею скромное застолье. Хозяйка поторопилась прикрыть темный ворох тряпья на кровати пегой занавеской и пропела: «Племянники приехали порыбачить на озере». Женщина отодвинула от стола отполированные временем табуретки, вытерла их грязной тряпкой и, картинно поведя рукой, пригласила работников милиции присесть: