Леденящее пламя

До того момента, как я начала работать над своими романами, у меня сложилось представление, что до первой мировой войны мужчины и женщины были довольны своими ролями в жизни. Я думала, что женщины с готовностью подчинялись своим мужьям, а те были счастливы со своими нежными женами.

Но, когда я углубилась в книги эпохи средневековья, я была поражена, узнав, что даже в четырнадцатом веке женщины писали весьма современно звучащие книги об угнетении их мужчинами. Что касается мужчин, то еще задолго до Шекспира появилась шутка о том, что тот мужчина, который прикажет жене следовать за ним, а она подчинится, не задавая вопросов

и не выдумывая предлогов, почему она не может этого сделать, получит награду. История идет вперед, а награда все еще ждет своего победителя.

Если мои средневековые изыскания меня поразили, то нет слов, чтобы описать мои чувства от знакомства с документами девятнадцатого века. Я прочла достаточно много сочинений феминисток нашего века, но ничто не сравнится по своей силе с тем, что писали женщины прошлого столетия. Они сражались в тех же самых битвах: за равную оплату труда, против насилия и грубого обращения с женами, за законы, не позволяющие мужчинам отбирать детей у своих бывших жен, за сотни других реформ. Разница состояла лишь в том, что в ответ на каждую женскую книгу о равенстве полов мужчины писали свою книгу, утверждавшую, что женщины, покинувшие кухню, разрушат мир. Сегодня, спустя сто лет, женщины, похоже, все еще продолжают свою борьбу, в то время как мужчины уже почти сдались. Печально, потому что, как явствует из моих книг, я предпочитаю конструктивные дискуссии.

— Поздравляем! — раздались дружные возгласы, когда Блейр Чандлер вошла в столовую дома своего дяди. Это была красивая молодая женщина: темно-каштановые волосы, слегка отливавшие медью, широко расставленные зеленовато-голубые глаза, прямой аристократический нос и маленький, великолепно очерченный рот.

Блейр на мгновение остановилась, пытаясь скрыть навернувшиеся слезы счастья, и посмотрела на стоявших перед ней людей. Здесь были ее дядя и тетя, рядом с ними — Алан, чьи глаза светились любовью к ней, и ее друзья — студенты-медики: женщина и семеро мужчин. Они радостно улыбались, а стол перед ними был завален подарками. Казалось, не было тяжелых лет учебы, борьбы за право получить медицинскую степень.

Легко и грациозно, словно молоденькая девушка, вперед выступила тетя Фло:

— Ну что же ты стоишь, дорогая? Все умирают от желания увидеть твои подарки.

— Сначала этот, — сказал дядя Генри, поднимая большой сверток.

Блейр догадывалась что в нем, но все же боялась надеяться. Сняв обертку и увидев кожаный чемоданчик с блестящими новыми медицинскими инструментами, она опустилась на стул, не в силах вымолвить ни слова, и только гладила пальцами прикрепленную к чемоданчику медную табличку, которая гласила: «Д-р Б. Чандлер, Д. М.» [1] .

Неловкое молчание нарушил Алан:

— И это та женщина, которая подложила тухлые яйца в шкаф хирургу-преподавателю? Это та женщина, что выстояла перед самим Больничным советом Филадельфии? — И, наклонившись, добавил ей на ухо:

— Это та самая женщина, что одержала победу в конкурсе на место в больнице св. Иосифа и стала первой женщиной-специалистом в этом заведении?

С минуту Блейр молчала.

— Я? — прошептала она.

— Интернатура — твоя, — подтвердила сияющая тетя Фло. — Начнешь работать в июле, сразу, как вернешься со свадьбы сестры.

Блейр

переводила взгляд с одного лица на другое. Она приложила столько усилий, чтобы попасть в больницу св. Иосифа, даже наняла преподавателя для подготовки к экзаменам, но ей говорили, что эта городская больница, в отличие от женской клиники, не принимает врачей-женщин.

Блейр обернулась к дяде:

— Это твоих рук дело, признавайся! Герни гордо выпятил грудь:

— Я просто заключил пари, что моя племянница не наберет наибольшего количества баллов за все время проведения конкурсов и им не придется брать ее в штат. Я даже сказал им, что ты предпочла бы оставить медицину и посвятить свою жизнь Алану. Думаю, они не могли устоять перед искушением поставить даму-врача на место.

На какое-то мгновение Блейр почувствовала слабость. Она и не представляла, сколько всего стояло за трехдневными экзаменами.

— Ты победила, — засмеялся Алан. — Хотя мае не слишком нравится быть утешительным призом. — Он положил руку ей на плечо. — Поздравляю, дорогая. Я знаю, как ты этого хотела.

Тетя Фло вручила ей письмо, подтверждающее, что она действительно принята в больницу св. Иосифа в качестве врача-интерна [2] . Блейр прижала листок к груди и оглядела стоявших перед ней людей. «В этот самый миг, — подумала она, — вся моя жизнь предстает передо мной — и она прекрасна. Рядом мои родные, друзья, я смогу пройти подготовку в одной из самых лучших больниц Соединенных Штатов. И у меня есть Алан — мужчина, которого я люблю».

Блейр потерлась щекой о руку Алана и взглянула на блестящие медицинские инструменты. Она осуществит мечту своей жизни — станет врачом и выйдет замуж за доброго, любящего человека.

Оставалось только отъездить в Чандлер-хаус на свадьбу своей сестры-близнеца. Блейр с нетерпением ждала этой встречи после стольких лет разлуки. Она горела желанием поделиться с сестрой своим счастьем и стать свидетельницей одного из самых лучших дней в жизни ее сестры.

Вслед за Блейр в Чандлер-хаус приедет Алан, чтобы познакомиться с ее матерью и сестрой. Они объявят о своей помолвке, а свадьба состоится после того, как оба закончат интернатуру.

Блейр улыбнулась друзьям — ей хотелось обнять их. Еще месяц, и начнется то, ради чего она столько трудилась.

Блейр неподвижно стояла в богатой гостиной своего дома. Несмотря на то, что много лет назад ее мать вышла замуж вторично и выплаты за дом завершил ее новый муж, Дункан Гейтс, горожане считали этот дом домом Уильяма Хьюстона Чандлера — человека, который спроектировал и построил его, но умер прежде, чем успел уплатить первый взнос.

Блейр стояла, опустив глаза, чтобы скрыть зеленовато-голубые огни, сверкавшие яростью. Она уже неделю жила под кровом отчима, но все общение с ней этого низкорослого толстого вульгарного человека сводилось к крику.

С виду Блейр казалась респектабельной молодой женщиной, одетой в белую блузку и темную вельветовую юбку, которые скрывали в своих складках большую часть ее соблазнительной точеной фигурки. А ее лицо было настолько невозмутимо и кротко, что никто не догадался бы о бушующих внутри страстях. Но те, кто давно был знаком с Блейр, знали, что в споре она умеет постоять за себя.