Леди, будте плохой
Шрифт:
– Ах, но я же мужчина, который совращает молодых леди и публично бросает их, разве не так? Вы не можете ожидать благопристойности от такого мерзавца.
– О-о, вы омерзительны!
Он улыбнулся, и его зубы, блеснувшие в лунном свете, придали ему почти дьявольский вид.
– Уберите коготки, кошечка. – Рочдейл сунул руку во внутренний карман сюртука, вытащил серебряную фляжку, отвинтил пробку и протянул фляжку ей: – Возможно, глоток бренди успокоит вас. Вы взволнованы, это точно. Но вы не «не желающая» женщина. И определенно не «не участвующая». На
– Не была! – бросила она и выбила фляжку из его руки, разъяренная и возмущенная, потому что он был прав. Грейс злилась, что он уговорил ее забыть о бдительности в первый раз за более чем двенадцать лет. Злилась и на себя за то, что позволила это. Злилась на весь мир за то, что попала в это совершенно непригодное заточение смущения.
– Не беспокойтесь. – Его голос был полон смеха, когда он поднимал фляжку с пола кареты. – Вы ничего не могли поделать с этим. Это была совершенно нормальная реакция.
– Только не для меня. – Она понимала, что практически призналась в своем развратном ответе, и опустила голову от стыда и смущения.
– Да, осмелюсь подтвердить, что это было ненормально для вас, миссис Марлоу. И это такая жалость, потому что вы весьма хороши в поцелуях. Честно говоря, я с нетерпением жду, когда получу свой выигрыш.
– Вы не выиграете. – И слава небесам. Грейс не знала, сможет ли выдержать еще один поцелуй вроде этого.
– А вы не носите в своем ридикюле Библию, чтобы мы могли решить наше пари прямо сейчас? Я жажду следующего поцелуя, моя страстная блюстительница нравов.
– От этого клейма у нее вспыхнули щеки, Грейс боялась, что все это слишком близко к правде.
– Нет, у меня нет с собой Библии. Хотела бы я иметь ее, потому что тогда я провела бы остаток путешествия, читая вам притчи.
Он театрально содрогнулся:
– Слава Богу, мне не придется вынести такую епитимью. Мы просто разрешим наше пари завтра. Я приду к вам, чтобы получить свой выигрыш.
– Нет, пожалуйста. – Мысль о Рочдейле в собственном доме была слишком невыносима.
Его черные брови удивленно поднялись.
– Вы хотите вместо этого прийти в мой дом?
– Нет!
Он улыбнулся:
– Я так и думал. Тогда ждите меня завтра. Не знаю, заметили ли вы, но мы почти у вашей парадной двери.
– О… – Честно говоря, она этого не заметила. Ее сразу же охватил страх. Что, если ее увидят в такой час, ночью, с лордом Рочдейлом? Она схватила шляпку и быстро надела ее. – Мои перчатки, пожалуйста, – произнесла она, завязывая ленту под подбородком. Он протянул ей желтые лайковые перчатки, и она неловко натянула их.
Карета притормозила, и Грейс увидела знакомый кирпичный фасад своего дома на Портленд-плейс. Слабый свет струился сквозь стекло над парадной дверью, но все остальное было в темноте. Уже, должно быть, два часа ночи. И она приехала домой в такой поздний час со всем известным распутником.
Когда карета остановилась, Грейс встала с сиденья – довольно неловко, согнувшись в талии, ее шляпка цеплялась за крышу кареты – и потянулась
Рочдейл прикоснулся к ее руке:
– Подождите. Позвольте мне.
Он хотел выйти первым, но Грейс удержала его:
– Не смейте выходить из кареты. – В своем ворохе юбок она сошла с опущенной ступеньки. – Я не хочу, чтобы меня видели с вами в такой поздний час.
Он усмехнулся и вернулся в темноту кареты.
– Мудрое решение. Мы должны заботиться о вашей репутации. Это была в высшей степени приятная поездка, моя дорогая миссис Марлоу. Я подожду здесь, пока вы благополучно войдете в дом. И почту за честь прийти к вам завтра с визитом. Доброй ночи, мадам.
Она хотела приказать ему не приходить, но вместо этого отвернулась. Ее слова все равно не приведут ни к чему хорошему. Он сделает то, что захочет, и она не может остановить его. Но завтра она попросит его держаться от нее подальше. Она не хочет больше его видеть.
Грейс принялась искать в ридикюле ключ от дома, но дверь открылась раньше, чем она нашла.
– Добрый вечер, мадам. – Дворецкий отошел в сторону, чтобы дать ей пройти.
– Спасибо, Сперлинг. Вам не нужно было так долго ждать меня. У меня же есть ключ, вы знаете.
Он улыбнулся, и она поймала взгляд, которого следовало ожидать, взгляд, говорящий, что Сперлинг знает свои обязанности и выполняет их, не важно, что об этом говорит она.
– Могу я спросить, мадам… Что с молодой леди?..
Грейс послала записку, уезжая сегодня днем с Беатрис, и предупредила Сперлинга о сложившейся ситуации. Грейс не знала, как долго будет отсутствовать и вообще вернется ли сегодня домой, а она ужасно не любила заставлять домашних беспокоиться.
– Я счастлива сообщить, что она благополучно вернулась домой и ничего плохого не случилось. – «По крайней мере, с юной Эмили». Про себя Грейс такого сказать не могла. Она была все еще потрясена тем, что случилось в карете. Честно говоря, она прилагала все усилия, чтобы не разрыдаться прямо перед бедным Сперлингом.
– Прекрасные новости, мадам.
– Да. Но я совершенно обессилена. Китти еще не спит?
– Я немедленно пошлю ее наверх. Приказать кухарке приготовить поднос? Легкий ужин или чай?
– Нет, спасибо, Сперлинг. Я не хочу есть. Но если вы будете так добры и попросите Китти принести мне стакан горячего молока, я буду очень признательна. Вечер был трудным, и, может быть, молоко поможет мне уснуть.
Грейс продолжала держать себя в руках, пока горничная помогала ей в сложном ритуале раздевания, ловко справляясь с многочисленными лентами, шнурками, пуговицами и булавками. Бедную горничную явно разбудили, чтобы помочь Грейс. Заспанная и молчаливая, она снимала каждый предмет одежды и аккуратно складывала его или откладывала для стирки. Когда Китти наконец вышла из комнаты, унося с собой одежду для стирки, Грейс опустилась на край кровати и тяжело вздохнула. Ее била дрожь, когда она позволила напряжению, копившемуся несколько часов, выйти наружу.