Леди доступна
Шрифт:
Теперь я играл в ту же игру с вариантами. Например, если муж узнает, что его обожаемая жена обманывала его не только с художником, но и с его ближайшим помощником, он может сообразить, что наилучшей местью будет убийство одного из любовников с тем, чтобы другого осудили за это преступление.
Почему же Майер мог решить сделать Вернона ответственным за убийство? Самое простое — он внезапно узнал о существовании соперника, то есть одного из соперников, и в припадке ревности убил его. Чтобы доказать вину Вернона, он перечеркнул
Вернону не были свойственны ни хитрость Деккера, ни животный страх Майера. Когда я закончил, он спокойно закурил сигарету и ухмыльнулся.
— У вас талант! Вам следовало бы работать на поприще, где этот талант оценят должным образом. Такие творческие способности!
С Майером я был во всем уверен, здесь же мне пришлось действовать наугад.
— Задержитесь на моем предположении, мистер Верной, — просто сказал я. — Прежде чем кинуться убивать Хардейкра для того, чтобы в убийстве обвинили вас, Майер должен был предпринять один важный шаг.
— Неужели? Какой же?
— Например, он должен был быть уверен, что у вас нет алиби на, врем убийства.
Он сжал губы, неопределенно моргнул, посмотрел на меня и отвел глаза.
— Вы придумали все лучше, чем любой убийца. Это было очень интересно. Это все, лейтенант?
— Если бы у вас было алиби на время убийства Хардейкра, я бы о нем уже узнал от вас.
— Я не могу планировать каждую свою ночь с учетом того, что кто-то может быть убит и меня обвинят в убийстве, — огрызнулся он. — Да, у меня нет алиби. Но я не думаю, что это делает меня виновным в некоей непредусмотрительности.
— Это может представить Джорджа Майера еще более виноватым, если кто-то тщательно организовал все так, чтобы вы ночью совершили то, что удержит вас от подтверждения своего алиби. Подумайте об этом, мистер Верной.
— В любом случае я больше не желаю отвечать на ваши вопросы.
— С этим я, конечно, ничего не могу поделать, — согласился я. — Но ситуация интересная, даже забавная.
— Что вы хотите этим сказать, Уилер? — Он со злобой посмотрел на меня.
— В сущности, я дал вам возможность повернуть все против Майера, — честно признался я. — Все, что от вас требовалось, — согласие и история о том, как кто-то позвонил вам и послал в необитаемое место в пятидесяти милях отсюда. Но вы не приняли моего предложения.
— А вам не приходит в голову заподозрить меня в честности и принципиальности, лейтенант? — холодно спросил он.
— Я не понимаю, что это такое: честность и принципиальность. Все, по-моему, зависит от обстоятельств. Но я приписываю вам желание кого-то в этом деле оградить или защитить. Вы сильно напуганы тем, что можете вовлечь кого-то в это дело. И я думаю, вам лучше рассказать мне, что же происходило в ночь убийства. Можете даже допустить, что
— Если вы будете продолжать в таком духе, Уилер, мне придется применить силу.
— Хорошо, — дружелюбно согласился я. — Я силу применять не стану. Итак, поговорим о другом. Хэл Деккер вчера рассказал мне, как вы познакомились с Хардейкром. Ваш друг писатель упомянул об этом художнике, который недавно переехал в дом, где он сам жил, и так далее. Деккер все свел к одной фразе, что-то вроде того, что мир тесен. Я уже встречался с Ламбертом Пирсом и полагаю, что Деккер прав и мир действительно тесен.
— У Пирса блестящий ум. К нему нельзя испытывать жалость. Такой ум просто выше несчастий.
— Да, — медленно произнес я. — Только Пирс похож в некоторых отношениях на многих других людей. За них можно переживать на расстоянии, но стоит к ним приблизиться, и начинаешь испытывать совсем иные чувства.
— Что вы имеете в виду? — На лице Вернона отразился неподдельный интерес.
— Он больной.
— О Боже! — с отвращением произнес он. — Конечно, внешне он не похож на обычных людей, а привычек и комплексов у него в тысячу раз больше, чем у них. И вот вы наклеиваете на него ярлык «больной»и спешите отвязаться от него…
— Вы не поняли меня. Я не говорю ни о морали или нравственности, ни о комплексах или привычках, я просто утверждаю, что Пирс болен интеллектуально, понимаете?
— Пусть каждый остается при своем мнении, — проворчал он. — Что еще приятного вы можете мне сказать?
— Ничего, — признался я.
— Тогда, если не возражаете… — Он указал на дверь. Я направился к выходу. Он открыл входную дверь и явно был рад моему уходу.
— Вы потратили на меня время, мистер Верной, благодарю вас. Да, кстати, Майер говорил, что вам нужны деньги.
— К черту Майера! И вас заодно! Дверь захлопнулась прямо перед моим носом. Я подумал и направился в мастерскую Беллы Бертран.
Дверь, как всегда, была не заперта, я свободно вошел.
— Привет! — промолвила она таким тоном, что мне сразу стало ясно: ковер гостеприимства мне под ноги не бросят.
Пирс был рядом:
— О, это наш интеллектуальный лейтенант! — Толстые стекла его очков блеснули.
— Как вы, Ламберт? — вежливо спросил я. — Я только что от вашего хорошего друга Кента Вернона.
— Старый добрый Верной! — Ламберт на несколько секунд запустил пальцы в чащу волос на макушке. — Человек с его внешностью должен преуспевать, но, кажется, кроме внешности, у него ничего больше нет. Вы согласны со мной, лейтенант?
— Я не знаю его так хорошо.
— Ты по делу или просто так? — безликим голосом спросила Белла.
— Просто так. Я вдруг ощутил потребность куда-то спастись из этих джунглей большого города и вспомнил о твоей квартире, но у меня при этом возникло неприятное предчувствие, что в оазисе новый правитель.