Леди Дождя
Шрифт:
Вообще — это просто счастье, что мы с ней встретились и познакомились: коротать вечность хоть в таком непритязательном, но все же обществе, наверное будет легче, чем в полном одиночестве, среди душ, абсолютно равнодушных к собрату...
— Юрий! Как я тебе рада! — Сара бросилась мне навстречу, на те пару десятков шагов, что были ей доступны из-за привязки к месту гибели, — мне так не терпелось с тобой поделиться!
В отличии от всех предыдущих наших встреч, на этот раз девушка была непривычно весела и оживлена, если это слово вообще применимо к душе мертвого человека.
«Надо же», — подумал я с некоторым
Если бы я знал, чем вообще закончится этот наш с ней разговор, то вместо легкого, ворчливого недовольства, наверное попытался бы покончить собой еще раз! А она, ничего не подозревая о той мрачной буре, которую порождают ее слова внутри меня, продолжала щебетать, как птичка весной:
— Я могу уйти! Ты представляешь?! Я теперь могу уйти! Я задержалась специально, чтобы с тобой попрощаться, а самое главное, чтобы раскрыть тебе то, что наконец поняла: все зависит только от нас! Нужно переосмыслить свои чувства, приведшие нас к такому результату, а главное — свое отношение к собственной смерти! Запомни, Юрий, в том, что случилось, виноваты только мы! Вот! Самое главное я тебе сказала, а то так боялась, что меня утянет раньше и я не успею этого сделать!
Она облегченно перевела дух, а я наконец заметил, что изменения произошли не только в ее настроении, но и выглядит душа совсем немного, но по иному: например, откуда взялся этот тонкий золотистый ореол, очерчивающий девушку? Да и... Вроде как прибавилось четкости чертам? Резкости? Контрастности? Вроде бы та же, прежняя Сара, но уже как будто и не совсем она? А малышка продолжала счастливо делиться со мной свалившимся на нее откровением:
— Когда сегодня жена моего парня пришла от врача и счастливо напевая стала кружиться по квартире с каким-то листочком в руках, я сначала почувствовала привычную злобу и даже хотела бы столкнуть ее с того же балкона, откуда упала сама! К счастью — мне это не доступно... Потом она положила листок на стол, позвонила «ему» и стала рассказывать, что в больнице ей сделали фотографию их будущего ребенка..! Я посмотрела на бумажку, а там и вправду фото малыша! Он уже такой большой, что видно даже как он засунул пальчик себе в рот. И я...
Ты понимаешь, я впервые не почувствовала злобы или ненависти, только горечь и осознание: то, что мой малыш никогда не сможет сделать также — это только моя вина! Только мое решение и только мое преступление! Мне не за что винить ни эту женщину, ни тем более дитя, которое она должна родить.
И я вдруг успокоилась и почувствовала какое-то незнакомое мне ранее, и непривычное умиротворение... Я еще раз посмотрела на тот невзрачный листок, на котором отпечаталась чья-то маленькая жизнь и неожиданно для себя самой, вдруг пожелала счастья этому малышу и его счастливой мамочке. Пожелала этой женщине никогда не узнать, какую боль может нанести предательство близкого человека, не пережить то, что пережила я сама...
Ее муж? В конце концов, ни на аборт, ни на тот клятый балкон, меня он за руку не тянул, а то, что говорил или делал — это на его совести и отвечать ему именно за это, но опять же — не передо мной. «Бог ему судья!» — вдруг сказала я в слух и
И представляешь?! Буквально в то же мгновение, будто оковы свалились с моих ног и я почувствовала, что меня тянет куда-то вверх, и пришло знание, что искупление свершилось! Я попросила задержаться и мне позволили, но я еле-еле тебя дождалась, так мне хотелось покинуть это опостылевшее место. Но ты оказался единственным, кто был добр ко мне в этот жуткий период и я не хотела остаться неблагодарной... Помни, Юрий: все внутри нас...
Едва Сара произнесла эти слова, как вся ее фигура засветилась яркими солнечными искрами, будто зажженная на праздничном столе толстая бенгальская свеча и, начиная с ног, за несколько секунд истаяла прямо у меня на глазах, заставив люто завидовать выражению абсолютного счастья на своем лице...
И только когда она полностью исчезла, я позволил себе рухнуть на колени и отчаянно взвыть, подняв лицо к небесам:
— О, Боже! Только я уверился, что ничего худшего в моем положении уже быть не может, как ты отнимаешь последнюю радость у несчастного духа! Спасибо, что хоть дал мне силы не выказать свои истинные чувства наивной девушке, ведь она была совершенно уверена как в моем благородстве, так и в чистоте помыслов на ее счет!
До чего же все-таки люди эгоистичные сволочи! Мне было стыдно за свои чувства, но я далеко не сразу смог побороть в себе зависть, обиду и злость, на в общем-то совершенно ни в чем не виноватую Сару! Как она сказала? «Все внутри нас»? Понять бы теперь еще, что с этим знанием делать и как бороться с той мерзостью, что периодически обнаруживаешь в себе!?
Вот у Сары хватило величия духа, чтобы пожелать добра сопернице и ее ребенку, хватило сил, чтобы пересмотреть свою вину и не валить все на кого-то другого, а вот мне... Мне даже порадоваться за нее не хватило сил! Как же тяжело осознавать свое ничтожество, особенно когда рядом такой пример...
Не знаю, как бы долго я еще предавался горечи и самоуничижению, но мир вокруг вдруг стал стремительно таять, я испуганно дернулся и понесся куда-то в непроглядную темноту...
Марио. Новая жизнь в подарок...
К довольно обшарпанным дверям дома, находящегося по указанному в газете адресу, Марио подходил не без некоторой робости и, если уж говорить совсем честно — с изрядной дрожью в коленях: ведь здесь и сейчас должна была решиться его судьба! Все события, которые в последнее время то ли происходили с ним наяву, то ли привиделись в каком-то диковинном сновидении, были настолько из области малонаучной фантастики, в просторечии именуемой сказками, что все его чувства находились просто в жутком раздрае, а мысли колебались от одной крайности к другой. Верить? Страшно до жути! Не верить? Запросто можно лишить себя единственного шанса!
Впрочем, где-то далеко внутри, он уже согласился испытать этот единственный и последний шанс на новую жизнь. Ведь тот эпизод в его приключении/видении, в котором Карлос сжигает его контракт — это намек не просто на жизнь, здоровье, возможность петь, все то, что до сего времени Марио ценил там мало, но и на финансовое благополучие, о котором он мечтал в своем нищем и полуголодном детстве.
А все благодаря той молчаливой леди, без которой он так и продолжил бы спиваться, даже не подозревая, что все в его жизни не так уж и плохо, а свалившиеся на него беды — совсем не катастрофичны и вполне себе обратимы...