Леди и авантюрист

Карлайл Лиз

– Поверьте, сударыня, где и когда я, как вы изволили выразиться, слоняюсь, не вашего ума дело, – раздраженно ответил он. – А вот лондонский сброд только-только собирается завалиться на боковую.

Похоже, он говорил серьезно. Кэтрин согласно кивнула:

– Возможно, вы и правы, мистер.

С непроницаемым лицом мужчина сдернул с головы шляпу и отвесил поклон, одновременно учтивый и высокомерный, вовсе не по-английски. Затем незнакомец так же внезапно, как и появился, прошагал мимо нее и растворился в тумане, который и не думал редеть.

Только теперь Кэтрин углядела, что

за ним по пятам трусит громадная черная зверюга. Молодая женщина растерянно уставилась на скользящую мимо нее массивную тень. Собака? Господи, Боже мой, хорошо если так! Она всем сердцем надеялась, что она не ошиблась и видела в самом деле собаку.

Кэтрин зябко повела плечами и вдруг обнаружила, что стремление к бегству у нее изрядно поубавилось, а прежняя бесшабашная смелость куда-то незаметно испарилась. Так что поступила она в точности так, как распорядился незнакомец. А в том, что он именно распорядился, сомнений быть не могло. Приказ слетел с его губ с такой легкостью, как если бы он только и делал, что командовал.

Проехав несколько минут обратно по тропе, Кэтрин стегнула Ориона и, направив его влево, вверх по склону, довольно быстро выехала из-под деревьев на открытое место. Рассеянный свет позднего апрельского утра, наконец, пробился сквозь сплошной облачный покров, и все стало видно как на ладони. Тут-то она вновь увидела незнакомца, который стоял на близлежащем холме, небрежно опираясь на свою трость. Когда Орион, прядая ушами, тронулся в направлении Оксфорд-стрит, Кэтрин почувствовала, как ее провожает угрюмый и пристальный взгляд. Казалось бы, такое беспардонное разглядывание должно было смутить ее, но, напротив, она почувствовала себя увереннее. Как если бы стоявший на холме стремился удостовериться, что с ней ничего не случится дурного, а то и еще раз перекинуться парой-другой слов.

Однако Кэтрин ошиблась. Едва ее лошадь тронулась с места, мужчина повернулся и решительно зашагал в противоположную сторону. Прежде чем исчезнуть за деревьями, он остановился и обернулся через плечо. Исполненная благодарности, Кэтрин учтиво склонила голову и подняла затянутую в перчатку руку.

Ответить на ее жест незнакомец и не подумал.

Примерно в миле отсюда, в гостиной лорда Сэндса на Принсес-стрит, где недавно разожженный в каминном очаге огонь старательно разгонял промозглую сырость, тишину нарушали лишь шипение горящих углей да унылое тиканье высоких напольных часов, стоявших у стены в промежутке между двух завешанных тяжелыми шторами окон. Рядом с камином развязно развалился в кресле Гарри Маркэм-Сэндс (более известный как лорд Сэндс), имевший с головы до ног вид завзятого дворянина из сельской глубинки – румяное, пышущее здоровьем лицо, легкие залысины и заметное брюшко.

Настроение в гостиной царило довольно унылое. Лорд Сэндс своим пристрастием к алкоголю делал себя несчастным человеком. Он пребывал в таком состоянии уже столько лет, что многие, и в первую очередь его сестра Сесилия, уже отчаялись их сосчитать. Менее милосердная женщина просто-напросто пожала бы плечами, заметив, что Гарри все свои несчастья накликал на себя сам. Сесилия относилась к тому человеческому типу, для

которого характерна терпимость и доброжелательность. Однако сегодня ноги у нее ныли с самого раннего утра, а поясницу немилосердно ломило. Все накопившееся за восемь лет каждодневной терпимости к брату, в конце концов, прорвалось наружу.

– Ну что, Гарри! – воскликнула она, сердито расхаживая по гостиной. – Все твои неприятности исходят только от тебя самого!

Гарри с простодушным видом выудил из кармана своего платья серебряную флягу.

– Полагаю, я этого заслужил, – ровным голосом проговорил он. Однако когда он наклонил флягу, чтобы добавить бренди себе в кофе, рука у него тряслась так, что горлышко громко застучало о край чашки.

Сесилия наклонилась вперед с быстротой ястреба, углядевшего желанную полевую мышь, и выхватила у брата флягу.

– Сколько можно, Гарри! Во французском коньяке давешний скандал не утопишь.

Лицо Гарри еще больше покраснело.

– Никакого скандала не было, Сели.

– Твоя жена, Гарри, – уже сама один большой скандал и больше ничего! – раздраженно стояла на своем Сесилия. – А когда прошлым вечером в театре ты накинулся с угрозами вышвырнуть ее из ложи, то лишь подлил масла в огонь!

Гарри сжал кулак и с осторожностью провел костяшками пальцев по глубоким и длинным царапинам у себя на щеке.

– Так я вовсе и не собирался так делать.

Однако Сесилия осталась беспощадной.

– Не много же тебе нужно, чтобы напиться, Гарри! – воскликнула она, и, взяв двумя пальцами флягу за горлышко, презрительно подняла ее перед собой. – Джулия, наверное, уже устала разыскивать и выливать твои заначки, так? Или она смиренно дожидается, когда ты с чувством налижешься в передней?

Гарри скрестил руки на груди, немного сполз с кресла и поежился.

– Сели, да ведь никто ничего не услышал, слово дворянина! – промямлил он. – Ну, хорошо, слышали только те, кто сидел в соседних ложах.

Сесилия с несчастным видом расположилась в кресле с облезлой позолотой напротив старшего брата.

– Господи, Гарри, – тихонько проговорила она, подпирая ладонью подбородок, – дорогой мой, ты же присутствовал в высшем свете. Хватит одного слова. За окном раннее утро, а до меня уже добрались первые пересуды!

– Для вас с Делакортом я настоящая обуза, – с жалким видом пробормотал Гарри.

– Давай не будем, Гарри! У нас с Дэвидом все хорошо. Я не о нас беспокоюсь, понимаешь? Меня волнуешь ты.

Гарри угрюмо покачал головой:

– Слишком поздно, Сели. Я на ней женился, и тем хуже для меня. Сколько лет я был рогоносцем на глазах у всего Лондона! Мне остается одно – тем более что Джулия совсем распоясалась, – подать на развод. Уж сколько месяцев я ей угрожаю разводом – и все без толку.

Сесилия какое-то время молчала и задумчиво грызла ноготь.

– Ну что ж, Гарри, полагаю, что на развод вполне можно пойти, – наконец заговорила она. – Но все будет ох как непросто. Влияния в палате у тебя, считай, никакого, а в парламенте слишком много так называемых дворян, которым совсем не захочется, чтобы кое-какие имена стали предметом толков. Полагаю, ты понимаешь, о чем я говорю.