Леди и лев

Керк Синтия

– Вы совершенно промокли. – Она присела на корточки рядом с ним. Вода лила с него ручьями, а ботинки были все в грязи.

– Там идет дождь, – еле выговорил Дилан охрипшим голосом.

– Я и так это вижу. На улице холодно, как на Святках. Ради всего святого, что вам взбрело в голову выходить на улицу в такую погоду? Не говоря уже о том, что вы разбили окно в музее.

– Мне нужно было видеть вас, а я знал, что меня просто так не впустят.

– И вы решили, что проще будет выбить парочку стекол? Он потряс головой:

– Я

только хотел вытащить оконную раму, но потерял равновесие. Все, что я помню, – это как окно разбилось вдребезги и я свалился вниз.

Она сняла с себя шерстяную шаль и стала вытирать его лицо. Он раз или два вздрогнул, но в остальном казался необъяснимо бесчувственным и почти не реагировал на ее прикосновения.

– Вы дрожите. – Шарлотта вздохнула. Да, он предал ее и ее отца, но сердце у нее не каменное, и ему надо помочь. – Снимайте ваше пальто, иначе вы простудитесь.

Он попытался стащить пальто, но руки его сильно дрожали. Ей пришлось помочь ему справиться с пуговицами.

Она закусила губу, когда увидела вблизи порезы на его лице.

– О, мне очень жаль, что вы так пострадали! Я не могла предположить, что Нефер вздумает напасть на вас.

Его зубы клацнули.

– Не беспокойтесь об этом.

– Безусловно, об этом надо беспокоиться. Просто удивительно, что она не выцарапала вам глаза. Раньше она никогда не вытворяла ничего подобного. – Шарлотта закутала его в свою шаль до самого подбородка. – Наверное, она просто решила, что вы хотите причинить мне вред. Если бы вы отпустили тогда мою руку, ничего бы не случилось.

– Нефер не виновата. Я виню во всем только себя. Теперь, когда он дотронулся до нее, она почувствовала, что его бьет озноб.

Она потрогала рукой его лоб. Даже несмотря на то что он был мокрым от ледяного дождя, ее испугал его жар.

– У вас лихорадка.

Шарлотта выругалась про себя. Наверняка это из-за того, что в рану попала инфекция. Она никогда не простит себе, если он из-за нее серьезно заболеет. Как ни была она разгневана и уязвлена его подозрениями, Дилан не заслуживал таких страданий. Кошке предстоит выслушать строгую лекцию.

– Пойдемте в коридор, там теплее.

С невероятным усилием она подняла его на ноги. Он оперся рукой о ее плечо, и она медленно повела его к одной из мраморных скамеек, стоявших в коридоре.

Он безвольно повалился на нее.

– Лихорадка у меня не из-за порезов… Это малярия.

– И вы бежали через весь Лондон с приступом малярии! Что теперь я с вами буду делать?

Она попыталась снова дотронуться до его лба, но он схватил ее руку.

– Вы должны простить меня. – Он дрожал так сильно, что было удивительно, как он еще может сидеть.

Слезы, которые она до сих пор старалась сдерживать, предательски побежали по ее щекам.

– Дилан, я не думаю, что сейчас подходящее время говорить о том, что произошло. Вы больны и…

Он

сжал ее пальцы. Его рука была пугающе горячей.

– Я не хотел причинить вам зла. Клянусь вам в этом. Просто ваше обручальное кольцо было украдено из моего раскопа. Что мне оставалось делать? Я не мог не подозревать…

– Не надо снова про кольцо.

– Может быть, и ваш муж тоже не крал этого кольца, – продолжал он хрипло. – Может быть, он просто купил его у торговца в Луксоре… но это кольцо было украдено в Секкаре. – На мгновение он остановился, не в силах сдержать дрожь. – Его украли у меня из раскопа.

Шарлотта вздохнула. Он оставался самим собой: ищейкой, которая в течение десяти лет вынюхивала следы контрабандистов. Он привык никому не доверять, работая в Службе древностей. Даже ей. Это разбило ей сердце, но сейчас оно болело от того, что он был такой больной и слабый.

– Все это сейчас не важно. Я хочу вызвать экипаж и отвезти вас домой. Потом пошлю за доктором.

– Мне просто нужен хинин. – Он схватил ее за руки. – Я хотел рассказать вам, как я сожалею… Я люблю тебя, Шарлотта, я не хотел огорчить тебя.

Отведя взгляд, она смотрела поверх его изуродованного лица, сосредоточив свое внимание на мраморных бюстах греческих философов, которые стояли вдоль стен. Все, что угодно, только бы не видеть его искаженного болью лица.

– Да, вы не хотели огорчить меня, – проговорила она наконец. – Но все-таки огорчили, и очень сильно.

– Я… я хочу доверять людям. – Он снова сжал зубы, и слезы еще сильнее хлынули из глаз Шарлотты. – Я хочу доверять, мне нужно доверять тебе. Просто это невероятно тяжело для меня.

Она заставила себя посмотреть на него. Господи, она не может больше любить его, особенно после того, как он обвинил ее в воровстве. И отца тоже. Конечно, он никогда по-настоящему не знал ее отца. Если бы он знал, то понимал бы, что такое просто невозможно представить. И еще у нее в голове не укладывалось, как он мог сначала говорить ей слова любви, а потом со всех ног побежать в полицию, чтобы собирать на нее досье.

Но если даже он по-прежнему думает, что она виновата в краже обручального кольца, сейчас в ее сердце не было на него ярости. Сейчас, когда он весь горит в лихорадке.

– Не надо об этом сейчас беспокоиться. Сидите здесь. Я пойду вызову экипаж.

Но когда она попыталась встать, он дернул ее, чтобы она снова села.

– Сначала скажите, что вы простили меня. Мне необходимо услышать это, дорогая.

– Вы больны. Вам нужно в постель. Сейчас нет времени вести разговоры. Он затряс головой, дрожь становилась все сильнее.

– Но я должен тебе сказать… Я должен сказать тебе о Долине Амона. Эта катастрофа вовсе не катастрофа…

– У вас бред. – Она огляделась вокруг, ища глазами музейного охранника или полицейского, кого-нибудь, кто мог бы вызвать экипаж.