Леди и война. Пепел моего сердца
Шрифт:
Ни гобеленов. Ни оружия. Ни звериных голов.
На полу разворачивается карта мира, выложенная из цветного стекла.
– Сто сорок семь оттенков. – Ллойд любит свой дом и не скрывает этой любви. – Семь лет работы…
А мне слегка странно идти по морям, континентам и островам. По кораблям, развернувшим паруса, по спинам морских чудовищ. По нитям меридианов и даже звездам, короны которых обрамляют мозаику.
Созвездия знакомы.
– Позже я покажу вам все. А сейчас вам следует отдохнуть.
Спорить с ним бесполезно, да и не хочется. И Ллойд передает меня
Я теряюсь.
Мои комнаты роскошны и светлы. Шелковые обои. Лепнина. Зеркала и мраморные вазы с живыми цветами. Куполообразный потолок с вставками из витражного стекла окрашивает внутреннее убранство солнечной акварелью. Огромные, в пол, окна открываются на террасу, куда, впрочем, меня просили не выходить. Зима. Ветрено. И морской ветер коварен…
Соглашаюсь. Мне сейчас очень легко со всем соглашаться.
Ванна? Я рада принять ванну. Здесь она вырублена в полу. Или же пол приподнят так, что в ванну приходится спускаться. Теплая вода. Соль. И запах лаванды.
Слабые попытки отказаться от помощи.
Появление донны Доминики, солидной, как по габаритам, так и по манере держаться, дамы. Это моя камеристка. Для нее большая честь позаботиться о леди… леди многое пережила, и донна Доминика постарается сделать все возможное и невозможное, чтобы леди чувствовала себя как дома.
А я вдруг понимаю, что дома больше нет.
И каждый прожитый день лишь укрепляет в этом мнении. Палаццо великолепен, но… я тоскую по замку с его многовековой мрачностью, сквозняками и темными коридорами.
Я вернусь туда.
Если сумею.
И в тщетной попытке побороть тоску, ищу себе занятия. Точнее, не отказываюсь от тех, которые предлагает леди Луиза. С ней мы познакомились на следующий день по прибытии.
Ей пятьдесят, но опять же я не дала бы больше тридцати. Она высокая и крупная, привлекающая внимание и статью, и непозволительной прочим свободой манер. Рядом с ней Ллойд смотрится блекло, впрочем, его это ничуть не волнует.
На жену он глядит с нежностью.
Остальные – с почтением.
Луиза, пожалуй, именно такова, какой должна быть королева в моем представлении. И ей не нужна корона и скипетр, чтобы обозначить свой статус. Он прописан в чертах лица, в манере держаться, в каждом движении, преисполненном величавой неторопливости.
И рядом с ней я понимаю то, что видели остальные: я – самозванка.
– Так было не всегда, – сказала леди Луиза, когда мы остались наедине. – Не слушай Ллойда. Это он у меня сейчас поумнел, советы давать начал. А в свое время… Я тоже родом издалека. Есть на севере острова, этакие клочки суши, затерянные в море. На некоторых только птицы и селятся. На других и людям место находится. Каждый остров – община. Живут с моря. Мой отец был старейшиной в деревне. Уважаемый человек.
Белая кожа. Светлые волосы. Синие глаза. И вправду северянка, из тех, которые способны превратиться в валькирию. Или белую
– Я – завидная невеста. И долго выбирала, пока не выбрала того, к кому, казалось, лежало сердце. Хороший был. Быстрый. Сильный. Выносливый. Кашалота бить ходил и отцу принес язык в подарок. Кто ж от кашалотьего языка откажется?!
Она улыбалась тем давним воспоминаниям, словно удивляясь, что такое и вправду с нею было.
– А за день до свадьбы я в море вышла… море, оно любит шутки с людьми шутить. Подбросило мне чужака. Корабли-то часто на мель садились, только к нашим берегам все больше мертвецов выносило. Тут вот и живой. Не подбирай, деточка, незнакомых мужчин в открытом море…
…или чужие кольца на тропинке.
– Не было у меня свадьбы. Этот даже драться не стал, как оно принято было. Предложил моему жениху откуп – два железных ножа и десяток гвоздей из досок, на которых он плавал. А жених и согласился. Ох и зла я была на обоих!
Представляю.
Одно дело – благородная схватка за руку, сердце и прочие части тела, и другое – деловая сделка. Два ножа и десяток гвоздей.
Нет, золотом оно приятнее.
– А потом сюда попали и… совсем никак стало. Ты же видишь… – Она обвела рукой комнату.
Кисея на окнах. Шелковые портьеры. Мраморный вьюнок и виноградная лоза с нефритовыми листьями. Тяжелые гроздья топазов горят в полуденном солнце, манят попробовать.
– И я… умею лодку строить. По звездам путь искать. Волны читаю. В море без еды и воды выживу. Ветер на голос до сих пор откликается. К свободе привыкла, к тому, что во всем первая. Самая сильная. Самая быстрая. Самая… для них же – дикарка, которую привезли забавы ради. Нет, Ллойду-то поперек слова сказать никто не осмелится. Но я ж – другое. Сперва и не понимала, что надо мной смеются. Расспрашивать начинают то про одно, то про другое. Рада говорить, отчего б с людьми знанием не поделиться. А они хихикают.
Ей было хуже, чем мне. Меня недолюбливали издали, да и… Ллойд прав. Я превентивно закрылась от всех, тем самым избавив себя от негативных эмоций.
И возможности что-то изменить.
– Первые полтора года… это был кошмар. Сейчас-то вижу, сколько глупостей делала, а тогда все казалось, что вот-вот и с ума сойду. Пыталась стать как они. Одеваться. Ходить. Разговаривать. Задыхалась. Ни шагу ступить, ни вздохнуть, ни сказать то, что думаешь. Правила, правила… и насмешки. Ллойд не вмешивался. Для него это все – пустяки, так, детская возня. Сам-то вечно занят. Ну и когда не занят, не хотел лезть. Мое уважение я сама должна была заработать.
Полтора года… выдержала бы я полтора года насмешек?
– И когда все изменилось?
– Однажды шутки перестали быть смешными, хотя и прежде-то не были, но… везде есть черта. Я ушла. От них мне ничего не надо было, а море – дом родной. Тысячи дорог, и все открыты. Я нашла ту, которая к островам вела. И остров свободный… их же сотни. Остальное просто, были бы руки целы.
Почти сказка. Интересно, останься я в городе, тоже дошла бы до побега? Вряд ли. У меня были собственные цели, и я не слишком-то замечала, что происходит вокруг.