Леди на монете
Шрифт:
Большую часть времени Фрэнсис проводила при Дворе, где она по-прежнему была одним из самых ярких украшений. Но, когда она приезжала в Кобхем, в тишине огромного дома ее снова одолевали мысли. Леннокс сказал ей как-то, что даже смерть не может разлучить тех, кто любит душой и телом, и порой Фрэнсис начинала в это верить. Она любила его всем сердцем и хотела, чтобы память об этой любви сохранилась и чтобы мир увидел – любовь может
Никто никогда не догадался бы, что именно эти мысли неотступно преследуют молодую герцогиню, которая внешне была такой же, как и раньше – оживленной, веселой, окруженной толпой поклонников, не имеющих ни малейшей надежды на успех.
Самой Фрэнсис забвение не грозило: изображение на монетах обессмертило ее, грядущим поколениям будет знакомо ее лицо, и о ней будут помнить. Но кто будет помнить Леннокса?
Кобхемхолл больше не играл в жизни Фрэнсис той роли, которая принадлежала ему раньше. Кэтрин О'Брайен удалось внушить ей мысль о том, что она присвоила себе чужую собственность, и в конце концов Фрэнсис отказалась от своих прав на имение в пользу лорда О'Брайена, что положило конец многолетней вражде.
Примерно тогда же Фрэнсис поделилась своими планами с кузеном лордом Блантиром, с которым время от времени встречалась. Она сказала ему, что хотела бы видеть своим наследником его сына, Вальтера Стюарта, а в дальнейшем – его наследников по мужской линии. Но при этом Фрэнсис поставила одно условие: часть ее денег должна быть использована для сохранения в Шотландии памяти о ней и о ее супруге, их портретов и дорогих ее сердцу семейных реликвий. Те деньги, которые предназначались для этой цели, Фрэнсис преобразовала в фонд, названный ею «Любовь Леннокса».
Люди, с которыми она советовалась и к чьей помощи обращалась, заверили ее в том, что подобное пожелание может быть выполнено. И она успокоилась, удовлетворенная тем, что и второй дом, связанный с кланом Стюартов, не будет предан забвению и сохранит память о ее супруге, который был одним из его владельцев. Сколько бы ни было отпущено ей земной жизни, отныне у нее есть цель.
Фрэнсис, приняв это решение, чувствовала себя, как маленькая девочка, у которой есть тайна, известная только самым близким людям, однако ее планы, по мере того как шли годы, становились для нее все более и более реальными.
Кобхемхолл был для нее прекрасной игрушкой, которая потеряла половину своей привлекательности после того, как не стало
То обстоятельство, что это желание было призрачно, почти символично, делало его еще более привлекательным для Фрэнсис, неисправимой мечтательницы, которая в жизни оказалась весьма практичной и разумной.
Временами королева, которая любила Фрэнсис больше всех окружавших ее женщин, не могла не думать о том, что эта веселая, жизнерадостная красавица – вовсе не вся Фрэнсис и что если бы ее жизнь не была так хорошо известна ей, Екатерине, вполне можно было бы предположить, что есть какой-то тайный возлюбленный, которому она отдает все свои чувства и мысли.
– Вы не замечали этого? – спросила она у короля. – Нет, я не могу этого описать. Такое впечатление, что по-настоящему она живет в каком-то другом мире. У нее отстраненное лицо. Может быть, она посвятила себя религии.
В голосе королевы чувствовалось сомнение. Карл пожал плечами.
– Может быть. Потому что ни один мужчина, кажется, не в состоянии произвести на нее впечатление.
В тот вечер во дворце было представление классических красавиц в виде парада tableaux. [49] И среди тех, кто прошел перед улыбающейся королевской четой, была и Фрэнсис – в образе Афины Паллады, как запечатлел ее Гаскар.
49
Живых картин (франц.).
Как не похожа она на ту девочку, которую я когда-то так страстно желал, думал Карл. Он был совершенно равнодушен к этой статной женщине, хотя нежность к ней он сохранит на всю жизнь.
– Иногда она бывает еще прекраснее, чем прежде, – сказала королева.
И король улыбнулся, глядя на свою маленькую, смуглую жену, которая могла так искренне восхищаться другой женщиной.