Леди-наследница
Шрифт:
— Может, мы и жили бы в особняке, а не в этом домике, — продолжала она, — если б я была мужчиной и, таким образом, была способна постичь важность разумных трат и экономии.
Он вначале заморгал, потом засмеялся.
— Какие странные слова, однако! И не думаю, что вы верите хоть слову из того, что сказали.
Она не ответила, просто продолжала пристально вглядываться в его лицо. В поисках чего, Гидеон не представлял, но его смущало, как эти золотистые глаза смотрят не мигая. Минуту спустя она повернулась и прошла к полкам. Взяла одну из разрисованных шкатулок, вынула из нее что-то похожее на
Она смяла письмо в кулаке.
— Если это шутка, — наконец сказала она, — то жестокая. И я заставлю вас заплатить за то, что вы обидели Лилли.
Не дав ему возможности ответить, она стремительно вышла.
Какое странное создание, подумал Гидеон, и совсем не такая, как он ожидал. Он представлял себе скромную, застенчивую и робкую девушку, быть может, живущую с какой-нибудь пожилой парой, нанятой в деревне, чтобы заботиться о ней. Он воображал тихие голоса, спокойные манеры и обстановку благородной бедности.
Что ж, насчет бедности он не ошибся. Они живут в домике садовника и ходят в изношенных платьях, которые вышли из моды десяток лет назад. Куда, черт побери, они девают сорок фунтов в год?
Впрочем, узнать проще простого. Твердо решив не тратить остаток утра на то, чтобы лежать и попусту мучиться вопросами, на которые легко можно получить ответ, Гидеон поднялся с кровати. Пришлось опереться об изголовье, когда ушибленная голова воспротивилась резкому движению, но ему приходилось бывать и не в таких переделках, так что вскоре он вновь выпрямился и отправился искать свою трость.
Глава 3
— Не в своем уме.
Уиннифред произнесла эти слова, ни к кому конкретно не обращаясь. Выйдя из дома, она решила пойти к особняку длинной дорогой. Очень длинной дорогой, которая включала тропинку вокруг огорода, а та, если честно, вела совсем не к дому. Но Уиннифред требовалось время и пространство, чтобы подумать, а лучше всего ей думалось, когда заняты руки.
Всегда было что-нибудь, что нужно сделать, что-то, что требовало ее внимания, — домашняя работа, обязанность, поручение. Мердок-Хаус и землю, на которой он стоит, едва ли можно назвать фермой. Не считая большого огорода, их единственным сельскохозяйственным имуществом были корова, теленок, которого уже выразил желание приобрести сосед, коза и десяток кур. Но даже эти маленькие достижения были завоеваны годами тяжелого труда и жертв, а теперь требовали постоянной заботы и ухода. Они с Лилли не выжили бы эти двенадцать лет, если бы предавались праздности.
Уиннифред остановилась перед грядкой репы, присела на корточки, чтоб вырвать сорняки, и стала методично обдумывать события утра, а заодно и мужчину, который так их взбудоражил.
Лорд Гидеон приехал не для того, чтобы выселить их, и он не лгал о своих намерениях. По крайней мере в этом она была относительно уверена. Она очень пристально наблюдала за ним, когда сказала, что, возможно, могла бы держать дом открытым, если б была способна понимать ценность денег. Это была, почти слово в слово, цитата из отвратительного письма, которое он прислал ей в прошлом году.
Он этой цитаты не узнал.
— Такого надо держать в сумасшедшем доме или где-нибудь взаперти, а не давать свободно разъезжать повсюду, — проворчала она.
Потому что если он не помнит писем, которые написал, и искренне верит, что дом можно содержать на пять фунтов в год, то он точно не в своем уме.
Если б это был кто-то другой, не Хаверстон, она пожалела бы его, даже вовсю постаралась бы устроить поудобнее, пока они будут искать его семью. Но он — Хаверстон, следующий в очереди на титул, и ее сочувствие отошло на далекий второй план, на первом плане осталась озабоченность, что недуг Гидеона может означать для них с Лилли.
Денежное содержание за двенадцать лет плюс прибавка и жалованье Лилли. Все сразу. Не огромное состояние, конечно, но хватит, чтобы купить еще телят, несколько свиней и отложить приличную сумму на черный день. При тщательном планировании им больше никогда не придется голодать. Быть может, получится даже купить кое-что из роскоши, вроде новой пары туфель для себя и красивой шляпки для Лилли.
Сколько всего они могли бы сделать с этими деньгами. Мечты о новом домашнем скоте и удобных туфлях закружились у нее в голове в ту же минуту, как лорд Гидеон дал обещание. В голове Лилли тоже, подумала Уиннифред. Ну может, не о домашнем скоте, но о шляпке непременно. Лилли всегда питала страсть к подобным вещам: красивым шляпкам, платьям с рюшами и глупым, совершенно непрактичным чайным чашкам.
Уиннифред видела, что глаза подруги зажглись надеждой, и это напугало ее так, как мало что еще могло напугать. А что, если лорд Гидеон не в том положении, чтобы давать такие обещания? Вдруг Лилли придется по сердцу какая-нибудь красивая шляпка, а на следующей неделе заявятся люди Энгели и увезут сумасшедшего лорда?
Хотя, с другой стороны, что, если ее письмо, как и те, которые посылала в Энгели Лилли, попало не в те руки?
Или вдруг она ошибается в отношении его честности, и он просто прекрасный актер со склонностью к злым розыгрышам?
Надо было показать ему письмо. Надо было дать ему прочесть его и объясниться.
— Проклятие! — Поднимаясь с корточек, она зацепилась ногой за подол и чуть не полетела головой вперед в грядку репы. — Бесполезный перевод ткани.
Она дернула противное платье вверх, через голову, не настолько сильно, чтобы порвать, иначе Лилли хватил бы удар, но достаточно, чтобы получить малую толику удовлетворения.
— Ну и ну, такое мужчина видит не каждый день. — Голос лорда Гидеона донесся до нее сквозь платье. — Во всяком случае, днем. Жаль, что на вас рубашка и брюки.
На несколько ужасных секунд Уиннифред застыла, ошеломленная, с поднятыми над головой руками и лицом, спрятанным в складках юбки. Как-то она видела рисунок черепахи, и у нее возникла нелепая мысль, что сейчас она напоминает ту самую черепаху.
— Можете заканчивать работу, Уиннифред. Я знаю, что это вы были в конюшне ночью.
Смех — вот что задело ее за живое. Она не против, когда над ней подшучивают те, кого она любит и кому доверяет, — не стоит воспринимать себя слишком серьезно, — но терпеть насмешки лорда Гидеона… такого ее гордость вынести не в силах.