Леди не движется
Шрифт:
– Два года на боевой службе, потом уже полиция, Большой Йорк. Август вел сложное расследование и искал себе оперативника в помощь. Сослуживцы решили подшутить и предложили ему мою кандидатуру – меня ненавидел весь отдел.
– А вы поладили.
– Это не так сложно, если захотеть.
– Гм. Простите за бестактность, а в армии вы служили…
– К сожалению, это закрытая информация. Не в штабе, если вы это имели в виду. Поэтому не могу назвать даже место службы.
– Да-да, понимаю. Делла… как к вам сейчас лучше обращаться? А титул?
– На людях – Офелия ван ден Берг. Титула у меня нет, я
– И вы, сколько я понимаю, хотите чего-то необычного.
– Полное взаимодействие.
– То есть вы будете не только брать, но и давать? Своими материалами поделитесь?
– Да, конечно, – не моргнув глазом, солгала я.
Ну, как солгала… Кое-что мы, конечно, подкинем.
– И в первую очередь вас интересуют федеральные служащие. Люди.
– Ошибаетесь. С ними проще. Расследование их смерти ведут, помимо вас, еще страховщики, налоговики и федералы. Думаю, нароют буквально все. Меня интересуют материалы, имеющие отношение к Джону Смиту, поскольку договор на расследование его смерти. Остальные, разумеется, тоже, но в ознакомительном порядке. И в первую очередь – инородцы и неграждане.
Крюгер прищурился:
– Похоже, в кои-то веки мы с вашим боссом думаем одинаково. Все-таки заговор инородцев, а? Чистенькие с виду респектабельные слуги, такие все из себя правильные ребята вне подозрений, сколотили банду…
– Мой босс еще никак не думает, у него нет пищи для его гениальных мозгов. Вот если я принесу ему в клювике – он, так и быть, подумает.
– Однако он уже высказал версию, что эльф был случайной жертвой. Хотя я бы счел случайной последнюю.
– Орк?
– Оркушка. Оказала сопротивление.
– Я бы взглянула на тело, позволите?
Меня почти тошнило от сладкой вежливости этого разговора, но Крюгеру игра нравилась. Я гадала, какими словами его взгрел комиссар за шесть убийств подряд, если Крюгер так быстро пошел на контакт. У него же территориальные инстинкты – как у крупного хищника. Дай ему волю, съел бы всех конкурентов на своей земле.
– Да, попозже, вон, выделю вам Йена в сопровождающие…
– Я польщена. Целого следователя?
Крюгер натянуто засмеялся.
– Эксперт, так что за метаморфоза с ним произошла?
Крюгер тяжело вздохнул:
– Романтик он. Чертов романтик. Легких путей не ищет, спокойной жизни не хочет. Вот вам и вся метаморфоза. У него диплом следователя. Когда он пришел, я не смог его взять. Ну нет мест. Правда, сказал – давай через год, у нас Куш на пенсию отправится, место будет. А пока – вон, на Эвересте, точно знаю, нужен специалист. Он туда съездил, через две недели опять пришел. Там, говорит, тоска смертная и учиться нечему, я все это еще студентом перепробовал. Хочу непременно у вас работать. Ну понятно: на Эвересте мало народу и дела шаблонные, бытовые. Молодому парню, жадному до интересной работы, там скучно… Ну я и ляпнул – есть место младшего криминалиста. Пойдешь? С твоим-то дипломом? Он сказал – пойду. Заодно специфику освою, в коллектив впишусь, а через год тогда, если сработаемся, вы меня на свободное место следователя переведете. И, Делла, ведь никакого высокомерия, работал как так и надо! А тут с этими убийствами… Короче говоря, Куша мы уговорили уйти досрочно. Он не очень противился, если честно. Это дело ведь он вел, ну
– Комиссар узнал то, что вы утаивали? Что у вас есть хороший молодой специалист, а вы его не используете?
– Ну да. У Йена первое дело, он волнуется, вы уж…
– Понимаю, – я улыбнулась. – Не буду давить харизмой.
– И не ругайтесь. Он подготовлен хорошо, но практики мало, а вы дама… В общем, по-человечески – да, я его не то что в сопровождающие вам даю…
– Под опеку, – кивнула я. – Не беспокойтесь. Я еще никого не испортила.
Крюгер почему-то побагровел и быстренько сменил тему:
– Делла, а почему вы оставили армию? Там же интереснее. Мы тут заперты в пределах штата, а у военных размах – во всю Галактику.
– Кто вам сказал, что я оставила армию?
Я улыбнулась так ослепительно, как только могла.
Крюгер был убит наповал.
– Но вы совершенно не обязаны мне верить, – добавила я легкомысленно. – Вы же не получали от своего руководства никаких распоряжений на мой счет, и вам даже не намекали. И я вам тоже ничего не говорила. Не те ставки в игре.
Я впервые видела, чтобы Крюгер реально не знал, что сказать.
Когда пришел Йен Йоханссон, ему открылась идиллическая картина: мы с Крюгером, окончательно ошалевшим, в две головы изучали досье жертв.
– Новая форма сотрудничества, – без выражения сообщил Крюгер. – Законом не запрещено. Все, кроме тех документов, видеть которые у госпожи ван ден Берг нет допуска. Но их мы обязаны показать мистеру Маккинби.
На прощание я добила Крюгера. Я развернула пакет и поставила перед ним красочную коробочку с двумя свежеиспеченными ватрушками. Крюгер растерялся так, что попробовал. Ему понравилось.
К машине нам с Йеном пришлось продираться сквозь заметно подросшую толпу репортеров. Двое патрульных расчистили дорогу, и мы выбрались почти что целыми.
– Интересно, что именно через пару минут будет в новостных лентах, – сказал Йен.
– Вряд ли они предполагают, что мы едем в морг. Это ведь так скучно.
– Да уж, – согласился он. – Вы действительно служите в разведке?
Я промолчала.
– Не беспокойтесь, это оперативная машина, она глядит по сторонам, но не внутрь. Здесь нет прослушки в салоне.
Я усмехнулась и выразительно постучала ногтем по своему чипу.
– А-а, – протянул Йен. Отвернулся к окну, с тоской сказал: – Значит, действительно дело худо. Если к расследованию подключились разведслужбы… Или вы только по внешней?.. Как это у вас называется – спецразведка?..
– Я кадровый офицер. А в Военном Университете учат на совесть.
– Понимаю.
Он расстроился, потому что при первой встрече принял меня за копа.
– Но в полиции вы на самом деле служили?
– Йен, – я рассмеялась, – если бы у тебя были знакомые на Большом Йорке, я бы предложила тебе узнать у них. Думаю, тебе о-очень много про меня рассказали бы. Я служила. И более того – не по приказу. Полиция, на мой взгляд, самая человечная из правоохранных структур государства. Ведь мы защищаем всех разумных, граждан и неграждан, людей и инородцев, в их доме. Именно мы, и никто другой, обеспечиваем личное право разумного на спокойную жизнь.