Леди–призрак. Я вышла замуж за покойника
Шрифт:
Некоторое время они продолжали сидеть.
Потом он вышел и, обойдя машину, открыл ей дверцу.
— Пошли, — коротко бросил он.
Патрис не двигалась и не отвечала.
— Пошли со мной. Там ждут, — требовательно повторил Стив.
Она не отвечала, не двигалась.
— Да не сиди же ты так. Мы же все обговорили раньше, в Колфилде. Двигайся. Да скажи же что–нибудь.
— Что ты хочешь, чтобы я сказала?
Как бы давая ей короткую отсрочку, нетерпеливо захлопнул дверцу.
— Возьми себя в руки. Я пойду скажу, что мы здесь.
Патрис смотрела ему вслед с тупым безразличием,
И вдруг она подумала: «Почему он уверен, что я не заведу вдруг машину и не уеду?» И сама ответила: «Знает, что не уеду. Знает, что опоздала. И я это знаю». Время остановиться, отступить, бежать давно ушло. Очень давно. Задолго до этого вечера. В купе поезда, когда меня предупреждали его колеса. Или когда пришло первое письмо. Когда раздался первый звонок, когда первый раз пошла к аптеке. И теперь надежно, крепче, чем наручниками, прикована к нему.
Послышались голоса. Женский голос:
— Нет, совсем нет, вы как раз вовремя. Заходите.
Дверь открыта, освещена. Стоявшая в дверях женщина вернулась в дом. Стив направляется к ней. Она слышит звук его шагов по деревянному настилу. Она вцепилась руками в края сиденья, спрятала их под кожаную подушечку.
Он снова перед ней. Небрежно произнес:
— Пошли, Патрис.
Именно это, присущая ему небрежная, будничная манера говорить с ней, приводило ее в ужас.
Она ответила так же тихо, но голос ее дрожал как натянутая струна:
— Не могу я, Джорджсон, не заставляй меня.
— Патрис, мы уже все обсудили. Я тебе вчера рассказал, и все было решено.
Она закрыла лицо руками и тут же их опустила, повторяя все те же три слова:
— Не могу я. Пойми же. Не могу.
— Нет никаких препятствий. Ты ни за кем не замужем. Ни та, чье имя ты присвоила, ни ты сама замужем не состоите. Я все проверил в Нью–Йорке.
— Стив, послушай. Умоляю тебя, Стив.
— Этим меня не растрогаешь, — шутовски заверил он. — Совершенно верно, меня зовут Стив, это мое имя. — И, зло прищурившись, добавил: — Это имя мне дали, я его не выбирал, как ты… Патрис.
— Стив, я никогда раньше ни о чем тебя не просила, — возмутилась она. — Все эти месяцы я поступала по–женски. Стив, если в тебе осталось хоть капля человеческого…
— Ничто человеческое мне не чуждо. Вот поэтому я так люблю денежки. А вот ты окончательно запуталась. Потому–то твои призывы к моей человечности бесполезны. Пошли, Патрис. Теряешь время.
Она съежилась, прижалась к сиденью. Стив, усмехаясь, побарабанил пальцами по дверце:
— Откуда такой страх перед замужеством? Давай разберемся в причинах твоего отвращения. Может быть, смогу тебя переубедить. У тебя ко мне никаких личных симпатий. Я же просто тебя презираю как дешевую хитрую дурочку. Как только вернемся в Колфилд, оставлю тебя у порога любящего тебя семейства. Это будет бумажный брак во всех смыслах данного слова. Но он останется навсегда, до последнего. Ну как, уживается он с твоими ханжескими угрызениями совести?
Патрис, как бы защищаясь от удара, прикрыла лицо тыльной стороной ладони.
Джорджсон
— Нас ждут. Пошли, себе же делаешь хуже.
Он начинал злиться. Ее сопротивление выводило его из себя. Но злость его не выплескивалась бурно наружу, наоборот, проявлялась в своего рода убийственной холодности.
— Слушай, приятельница, я не собираюсь тащить тебя туда за волосы. Ты этого не стоишь. Я просто зайду туда на минутку, позвоню Хаззардам и все им расскажу. Потом отвезу тебя обратно. Они получат тебя… если захотят. — Он наклонился к дверце. — Погляди на меня хорошенько. Разве похоже, что я шучу?
Стив не шутил. Его слова не были пустой угрозой. Возможно, ему не хотелось к этому прибегать, но он был готов на все. Патрис прочла это в его холодном, полном отвращения к ней взгляде.
Он повернулся и зашагал обратно по деревянному настилу, решительнее и быстрее, чем в первый раз.
— Прошу прощения, разрешите вас на минутку побеспокоить… — услышала она, когда Джорджсон входил в дверь. Дальше было не разобрать.
Патрис, держась за дверцу, как во сне, выкарабкалась из машины. Шатаясь, будто шла по колено в воде, двинулась по дорожке к крыльцу. Качнувшись, зацепилась за хмель, который долго еще потом шуршал, направилась к выбивавшейся из двери полоске света. Вошла в дом.
В передней ее встретила женщина средних лет:
— Добрый вечер. Вы миссис Хаззард? Он здесь.
Раздвинув старомодные двери, провела ее в комнату с левой стороны. Стивен стоял к ним спиной у висевшего на стене старомодного телефонного аппарата.
— Вот ваша юная дама. Когда будете готовы, можете пройти в кабинет, — сообщила ему женщина.
Патрис закрыла за ней двери.
— Стив, — повторила она.
Он, едва взглянув на нее, снова отвернулся.
— Не надо… ты убьешь ее, — взмолилась она.
— Старики рано или поздно помирают, — холодно бросил он.
— Еще не соединили? — с надеждой спросила Патрис.
— Соединяют с Колфилдом.
Это не было притворством. Рука не у рычага, опущена вниз. Он твердо намерен говорить. Она поперхнулась. На этот раз он взглянул на нее пристальнее:
— Решила, наконец?
Патрис не кивнула, лишь опустила глаза.
— Девушка, — сказал он, — снимите заказ. Ошибка. — И повесил трубку.
Ее подташнивало, кружилась голова, как бывает, когда глядишь в бездну. Джорджсон решительно раздвинул двери.
— Мы готовы! — крикнул он в кабинет напротив.
Не глядя на нее, презрительно выставив локоть, подал ей руку калачиком. Патрис взяла его под руку, и они вместе вошли в кабинет.
Там их ждал человек, который зарегистрирует брак.
Глава 39
На обратном пути Патрис поняла, что убьет его. Поняла, что должна убить, что это единственное, что ей остается. Надо было сделать это раньше, думала она. Намного раньше, в первый вечер, когда она сидела с ним в машине. Тогда все было бы намного лучше. По крайней мере не было бы нынешнего ужаса и унижения. Тогда она об этом не думала; это единственное, что никогда не приходило ей в голову. Всегда думалось о бегстве или каком–нибудь другом способе скрыться от него; никогда о таком способе обезопасить себя — убрать его.