Леди Роз

Уорт Сандра

Но этого не случилось. В марте, когда сошел грязный снег и поля готовились к весне, я была на конюшне и кормила Розу сахаром. Почувствовав резкую боль, я выбралась наружу. Было слишком рано; ребенок должен был родиться только через месяц. Подбежавшие молодые конюхи помогли мне добраться до спальни. Вскоре туда пришли повивальная бабка, Урсула и Мод. Роды были долгими и мучительными. Я слышала голоса, но не разбирала слов; всю ночь я стонала от болезненных схваток, ощущая лишь прикосновение рук, вытиравших мой лоб полотенцем, смоченным в холодной воде.

Утром наступила тишина, которую нарушало лишь

пение птиц. Не было слышно ни шагов, ни детского смеха, ни голосов старших слуг, распекавших своих подчиненных, ни звона посуды для завтрака. Ничего, кроме тишины. Мне стало ясно, что роды закончились.

– Это мальчик или девочка? – спросила я. Урсула и Мод промолчали.

Я попыталась встать и посмотреть сама, но тело было тяжелым, как свинец. Одышка заставила меня вновь опуститься на мокрые от пота простыни.

– Мальчик или девочка? – снова спросила я.

– Мальчик, – с заминкой ответила повитуха.

– Где он? С ним все в порядке? Покажите ребенка!

– Позже, Исобел. Вы еще не оправились. Вам нужно отдохнуть, – прозвучал голос Урсулы.

Я облегченно вздохнула и опустила тяжелые веки. Урсула не ошиблась; я была измучена.

– Джон будет рад, – прошептала я. – Я назову его Джоном. Джон… Теперь у меня будут два любимых Джона.

Должно быть, меня сморил сон, потому что, когда я проснулась, стояли сумерки и небо продолжало темнеть. Почувствовав прилив сил, я оперлась на локоть и приподнялась. Урсула дремала у моей кровати, но мое движение заставило ее вздрогнуть и открыть глаза. В комнате было тихо. Где мой малыш?

– Покажи мне моего маленького Джона… – Урсула стиснула мою протянутую руку и промолчала. Что-то случилось? Где все? Почему младенец не плачет?

Урсула смотрела на меня. Ее губы дрожали, глаза блестели от слез.

– Милая Исобел, дорогая миледи, мне ужасно жаль, но ваш малыш… – У нее сорвался голос, и фраза осталась неоконченной.

Я смотрела на нее с недоумением. За окном послышалось грустное пение монахов. Гармонические звуки, без слов говорившие о боли потери, вонзились в меня, как клинок кинжала. По щекам потекли слезы. Я повернулась и посмотрела на Урсулу.

– Он… не дышал, – выдавила она, стиснув обеими ладонями мою ледяную руку.

Мой ребенок умер раньше, чем я успела обнять его. Мой чудесный крошечный мальчик родился мертвым.

Я закрыла глаза.

Несколько недель я заглушала скорбь по новорожденному и тоску по мужу, слушая веселое лепетание своих маленьких дочек и занимаясь хозяйством Должно быть, верный Руфус тоже скучал по Джону Глаза у пса были печальные, и он всюду ходил за мной, надеясь, что я приведу его к хозяину. Девочки тоже чувствовали его отсутствие.

– Когда приедет мой друг Джон? – как-то спросила меня двухлетняя Анни.

На мгновение я ощутила укол боли. Джон слишком недолго пробыл дома, чтобы Анни и Иззи успели понять суть отцовства, поэтому Анни считала его другом.

– Скоро, – грустно ответила я. – Твой друг Джон приедет очень скоро, если такова будет Господня воля. – А потом крепко прижала к себе обеих девочек.

Я провела в часовне много бессонных ночей, стоя на коленях и молясь за здравие мужа и упокой души маленького сына, который

отправился на Небеса. Пришел апрель; весенние цветы и деревья цвели так же пышно, как в день моей свадьбы три года назад. Ощутив желание быть ближе к Джону, я взяла его плащ и вместе с Урсулой отправилась в замок Рейби; для безопасности нас сопровождал отряд всадников. Годовщину нашей свадьбы я встретила у водопада, мимо которого проходила в тот памятный вечер. Потом я отложила плащ, который все время прижимала к груди, и прыгнула в пруд; именно так я поступила перед завтраком в наше первое брачное утро. Водопад гремел, как прежде, но за три коротких года все изменилось до неузнаваемости.

Я хотела провести вечер во флигеле и вышить на плаще Джона еще нескольких грифонов; это занятие приносило мне утешение. Но пустота флигеля только подчеркивала мое одиночество; здесь не осталось ни следа радости той свадебной ночи. Мои силы убывали с каждой минутой. Я медленно и устало поплелась к замку, стремясь возвратиться до наступления темноты. На следующий день я благополучно вернулась и крепость Миддлем, изнывая от тоски по своим милым Анни, Иззи и Лиззи.

В мае графиня Алиса прислала из Кале письмо, которое подняло мне настроение. Возвращаясь из Ирландии в Кале, они с Уориком проплыли мимо нового Хранителя Морей, фаворита королевы герцога Эксетера, не потеряв ни одного корабля. То ли из-за недостатка денег, то ли из страха, но Эксетер не решился атаковать их и пропустил без единого выстрела.

– Он выполняет свои обещания так же, как Сомерсет, – слегка улыбнувшись, сказала я Мод.

А в начале июля к нам прибыл личный гонец Уорика. Мы приняли его во дворе, чтобы новости могли услышать все домочадцы.

– Милорд Уорик поручил сообщить вам, что первого июля он высадился в Кенте. Под его знамена собираются люди, и он идет на Лондон во главе огромной армии.

Раздались радостные крики. Гонец передал нам послание графа, которое мы с Мод прочитали молча, потому что для слуг в нем не было ничего интересного. Только сердечные приветствия, советы, как лучше отремонтировать крепостную стену, и заверения, что в Кале графине живется неплохо. Но, дойдя до последнего абзаца, мы с Мод обменялись испуганными взглядами, и у меня гулко забилось сердцу. Справившись с одышкой, я прочитала домочадцам вслух:

– «Желая избежать кровопролития, я снова по просил аудиенции у короля Генриха, заявив, что речь идет о жизни и смерти, и снова получил от каз». – Чтобы прочитать последнюю фразу Уорика недрогнувшим голосом, мне пришлось собрать все свои силы. – «Сражение неминуемо».

Изнывая от тревоги, я молилась, вышивала па плаще Джона все новых и новых грифонов и ждала новостей. В мозгу стучали мысли, от которых я не могла избавиться: «А вдруг Йорк потерпит поражение? А вдруг Уорика убьют? Что будет с Джоном и Томасом? Сдержит ли королева слово и позволит ли им остаться в живых? Освободит ли их или будет держать в заточении всю жизнь?» Ясно было одно если победит королева, она отдаст Миддлем и Рейгш роду Перси и выгонит нас на улицу. Поскольку мы обвинены в государственной измене, нас не простят, а если и простят, то мы станем бездомными – так же, как все наши друзья и родственники.