Леди в озере. Худой человек. Выстрел из темноты

Хэммет Дэшилл

Через десять минут дверь снова открылась, из нее вышел все тот же верзила, только на этот раз в шляпе, и с ухмылочкой сообщил, что идет в парикмахерскую. Проделав размашистым спортивным шагом половину пути до выхода, неожиданно повернулся и подошел ко мне.

— Это вы хотели меня видеть? — рявкнул он.

Рост почти шесть футов два дюйма, [3] слеплен не из мягкого теста. Каменно-серые глаза с холодными блестками. Довольно элегантный костюм большого размера из гладкой

фланели в узкую белую полоску. По манерам чувствуется, что поладить с этим человеком непросто.

3

Около 183 см.

Я встал.

— Если вы — мистер Дерек Кингсли, то да.

— А какого черта вы решили, что это я?

Я никак не отреагировал на эту уловку, только протянул другую визитную карточку, на которой была указана моя профессия. Он сграбастал ее, хмуро прочел и выпалил:

— Кто такой Макджи?

— Один мой знакомый.

— Очаровательно, — сказал Кингсли, оборачиваясь к мисс Фромсетт. Ей это понравилось, даже очень. — Соизволите, может быть, сообщить о нем что-нибудь еще?

— Ну что же, зовут его Макджи Фиалка, — начал я. — Это потому, что он сосет освежающие пастилки, которые пахнут фиалкой. Мужчина он крупный, с мягкими серебристыми волосами и хорошеньким ртом — таким только младенцев целовать. В последний раз на нем был строгий синий костюм, коричневые туфли с широкими носками, серая шляпа-хорбург. В короткой трубке из корня эрики он курил опиум.

— Мне не нравятся ваши манеры, — тоном, способным расколоть бразильский орех, заявил Кингсли.

— Ничего страшного, — сказал я. — Ведь я их не продаю.

Кингсли отпрянул, словно под нос ему сунули макрель недельной давности. Через мгновение, повернувшись ко мне спиной, бросил через плечо:

— Даю вам ровно три минуты. Бог его знает почему.

Он так прошагал мимо стола мисс Фромсетт к своей двери, что ковер под его подошвами чуть не воспламенился, распахнул дверь и захлопнул ее перед моим носом. Мисс Фромсетт и это понравилось, только на этот раз мне показалось, что в глубине ее черных глаз промелькнула лукавая усмешка.

2

Кабинет был таким, каким и положено быть кабинету. Длинная, сумрачная комната с тихо работающим кондиционером; окна закрыты, венецианские жалюзи наполовину приспущены, чтобы не пропускать июльское солнце. Серая, в тон ковру, драпировка. В углу — огромный серебристо-черный сейф и как дополнение к нему — полка небольших папок с делами. На стене висит большой подретушированный фотопортрет пожилого джентльмена в накрахмаленной манишке, с хищным клювом и бакенбардами. Выпирающий сквозь манишку кадык выглядит тверже, чем челюсть у обыкновенного человека. Под портретом подпись: «Мистер Мэтью Гиллерлейн. 1860–1934».

Дерек Кингсли проворно шагнул за свой директорский стол стоимостью долларов восемьсот и водрузил заднюю часть своего

тела на стул с кожаным сиденьем.

Протянул руку, достал из коробки красного дерева тонкую сигару, обрезал ее и прикурил от массивной медной настольной зажигалки. Мое время его не беспокоило. Покончив с прикуриванием, откинулся назад, выпустил струю дыма и произнес:

— Я человек дела и не люблю терять время попусту. Судя по вашей карточке, вы детектив, работающий по лицензии. Покажите мне что-нибудь, чтобы я мог в этом удостовериться.

Я достал бумажник и вынул оттуда вещественные доказательства. Взглянув, Кингсли швырнул их мне обратно. Целлулоидный футляр с фотокопией моей лицензии упал на пол. Мистер Кингсли не стал утруждать себя извинениями.

— Мистера Макджи я не знаю, — сказал он. — Но я знаком с шерифом Петерсеном. Я попросил его рекомендовать мне надежного человека, который справился бы с серьезным делом. Полагаю, вы и есть тот самый человек.

— Макджи работает в участке Голливуд, который относится к ведомству шерифа, — сказал я. — Это можно проверить.

— В этом нет надобности. Думаю, вы не лжете, хотя и могли бы. И запомните, если я нанимаю человека, этот человек принадлежит мне без остатка. Он в точности выполняет мои распоряжения и держит язык за зубами. В противном случае он тут же вылетает. Ясно? Надеюсь, мои условия не слишком для вас жесткие?

— Оставим пока вопрос открытым, — сказал я.

Кингсли нахмурился и резко спросил:

— Сколько вы берете?

— Двадцать пять долларов в день плюс расходы. За милю на машине — восемь центов.

— Абсурд, — отрезал он. — Слишком много. Хватит пятнадцати долларов в день. Этого вполне достаточно. За мили я заплачу по счетчику в пределах разумного, исходя из нынешних цен. Но только никакой бесцельной езды.

Я выпустил серое облачко сигаретного дыма и разогнал его рукой. Ничего не сказал. Мое молчание, похоже, удивило Кингсли. Он наклонился над столом и принялся водить сигарой в такт словам:

— Пока я вас еще не нанял, — говорил он, — но если я это сделаю, то работа должна держаться в полном секрете. Никаких разговоров с вашими приятелями из полиции. Ясно?

— А чего вы, собственно, хотите, мистер Кингсли?

— А вам какая разница? Вы ведь выполняете всякую детективную работу, не так ли?

— Не всякую. Только честную.

Крепко сжав челюсти, он уставился мне в глаза. Серые зрачки потемнели.

— Во-первых, я не занимаюсь разводами, — сказал я. — А с незнакомых людей в качестве аванса беру сто долларов.

— Ну-ну, — произнес Кингсли неожиданно смягчившимся голосом. — Ну-ну.

— А что касается жесткости ваших требований, — заметил я, — то большинство клиентов начинают или с того, что насквозь пропитывают мне рубашку слезами, или же орут что есть мочи, желая показать, кто из нас двоих здесь хозяин. Но в конце концов почти все начинают вести себя разумно, если, конечно, остаются в живых.