Леди ведьма
Шрифт:
— Как же ты могла, дорогая, так встревожить своего отца, подвергаясь подобной опасности?
— Я… я виновата, батюшка, — потупилась Далила. — Но Роланд прислал мне весть с просьбой о встрече у некой ивы в чаще лесной на утренней заре… вернее, я так решила…
— Молодой Роланд? — Ее отец нахмурился. — Но ведь он приехал в тот самый день, когда ты пропала, и не застал тебя!
— Да. — Далила смотрела на отца, явно не решаясь заговорить. — Весть, которую он послал мне, оказалась фальшивкой, отец мой. Я поняла это слишком поздно,
— Ну, полно, полно! — старик выдернул из-за манжеты носовой платок и промокнул щеки дочери. — Конечно же, он не пришел, ведь он не знал, куда и зачем ты отправилась! Когда мы сообщили ему, что ты исчезла, он был обескуражен не менее, чем я! — Отец Далилы нахмурился. — Но кто же принес тебе эту ложную весть, моя дорогая?
Далила вновь потупила взор и прикусила губу.
— Нет, ты должна рассказать мне! — сурово потребовал отец.
Но она, отводя глаза, проговорила с неохотой:
— Я не могу, отец. Это было бы… дурно.
— Дурно? Сообщить мне имя того, кто предал тебя? Ну-ка, дитя мое! Говори все как есть!
Но она, не поднимая глаз, продолжала качать головой.
Корделия заметила, как на лбу у старика сгущаются грозовые тучи, и решила, что пора вставить слово кому-нибудь еще. Однако и брат ее, и воздыхатель слишком заботились о своей чести, чтобы заговорить, а Бор, разумеется, вообще не в курсе дела — ведь его не было с ними, когда Далила поведала свою историю.
— Это была ее сестра.
Старик в ужасе уставился на Корделию. Затем, помрачнев, опустил голову.
— Далила, это правда?
Далила, прикусив губу, едва кивнула.
— Так это ее сестра подстерегала вас на дороге! — воскликнул Бор. — Сударь, я подоспел как раз вовремя, чтобы помочь отбиться от нее и ее прихвостней, так что знаю, о чем говорю.
Старик поднял голову:
— Что это значит, сударь? Что за прихвостни?
Бор пожал плечами:
— Здоровые, грубые парни в темных одеждах, с мечами и маленькими щитами. Отпетые негодяи, судя по виду, однако им оказались не по зубам два юных рыцаря и… — Он ухмыльнулся. — ., лесной разбойник, который случайно оказался рядом.
— Именно так, — наконец подал голос Джеффри.
— Не могу поверить! — Старик побелел как полотно. Он заметил муку в глазах Далилы и застонал. — Но, вижу, придется.
Нет, мы должны расспросить твою сестру и услышать правду из ее уст.
Слезы дрожали на ресницах Далилы.
— Мне кажется, достопочтимый сэр, — мягко произнес Джеффри, — ты вряд ли снова увидишь свою вторую дочь.
Узнав, что здесь произошло, она постарается держаться подальше от отчего дома.
— Нет, не говори так! — в отчаянии посмотрел на него отец. — Неужели мне в любом случае суждено лишиться одной из дочерей?
Джеффри с Корделией переглянулись, и Корделия заговорила, тщательно подбирая слова:
— Возможно, есть выход.
— Ну, конечно же! — Однако старик выглядел озадаченным, и чело его не прояснилось. — Не сомневайтесь, что я буду благодарен за любую идею.
Он снова обратил взор на Далилу:
— Кто эти добрые люди, проводившие тебя к дому, моя дорогая? Нельзя ли мне узнать их имена?
— Лишь те, которыми они назвались мне, отец, ибо эти господа дали зарок никому не называть своих истинных имен, пока не достигнут некой цели.
— Которая, разумеется, тоже не подлежит разглашению, — кивнул старик. — Итак, вы странствующие рыцари?
— Именно так, — склонил голову Ален с несколько озадаченным видом.
Корделия поняла, почему. Старик явно из дворян: возможно, помещик, а скорее даже — рыцарь, пусть из самых незначительных. И было почти невероятно, чтобы наследный принц доселе никогда с ним не встречался, ибо так или иначе ему была представлена вся знать Грамария. Разумеется всегда остается несколько гордецов, что никогда не бывают при дворе, похоронив себя в деревне и занимаясь исключительно своими поместьями…
Но дом этот вовсе не замок, здесь не было ни рва, ни цитадели, и хотя во всем чувствовалось удобство, однако отсутствовала та роскошь, что пристала знатному лорду.
— Простите мою невоспитанность, — не отпуская руку отца, обратилась к гостям Далила. — Дамы и господа, позвольте представить моего отца, сэра Юлиана Лефевра. Отец, сэр Ален… сэр Джеффри, его сестра, леди Корделия… и сэр Бор Элмсфорд.
Каждый из молодых людей склонил голову. Корделия, будучи верхом, не присела в реверансе, однако улыбнулась со всей теплотой.
— Добро пожаловать, добро пожаловать, и позвольте поблагодарить вас от всего сердца! — восклицал сэр Юлиан, широко раскинув руки. — Умоляю вас, спешивайтесь! Мои конюхи позаботятся о лошадях. Милости прошу в дом! Вам необходимо умыться с дороги, необходимо поесть! Позвольте же мне выразить свою благодарность! Нет, вы просто обязаны задержаться на день, на два дня, на три, чтобы я мог выказать все гостеприимство, которое вы заслужили.
— Путь был неблизкий. — Джеффри и Ален переглянулись. — Мы с удовольствием умоемся и немного отдохнем.
Ален повернулся к Корделии:
— Ты не возражаешь, миледи?
— Ни в коем случае, — тут же отозвалась Корделия. Она вовсе не собиралась предоставлять мальчишкам возможность остаться в доме Далилы без нее. — Я тоже буду рада отдохнуть.
Ален широко улыбнулся сэру Юлиану.
— Благодарю тебя, сэр. Мы воспользуемся твоим гостеприимством.
— Я так рад! — воскликнул старик. — Входите, входите!
Глава одиннадцатая
Грумы увели лошадей в конюшни. В головах обоих Гэллоугласов зазвучали слова Фесса: