Леди Ю
Шрифт:
Из того же кодекса чести, по которому жили мальчишки в ее дворе, она усвоила еще одно нехитрое правило. На любой удар нужно немедленно отвечать ударом. Нападение – лучшая оборона. Драться необходимо, даже если нет никаких шансов на победу. В драке ты можешь потерять многое, но сохранишь разбитое лицо, а значит, и шанс вернуться за тем, что сегодня потерял. Сдавшись, теряешь все и навсегда.
В лихие кооперативные времена она впервые познакомилась с настоящими криминальными авторитетами. Она знала их язык, их «понятия». Этот своеобразный кодекс чести, несмотря на кровь, предельную жестокость и тюремную романтику, по сути ничем не отличался от законов ее двора. Она выжила и добилась успеха именно потому, что умела играть по
Так что выбирать не приходилось. Она вступила в войну с президентом, защищая свои деньги, свои заводы, свой газ, свою собственность, свою семью наконец – вспомнить хотя бы, сколько стоит обучение дочери в Лондоне… Однако более всего двигало ею ощущение несправедливости учиняемой над ней расправы. Она – не Варвара-великомученица. Она – боец.
Значит надо, как велит Павел Иванович, снова избираться в Раду. Надо идти в оппозицию, завоевывая политический вес, который сегодня дороже любых денег. Другое дело, что политическая самостоятельность может стать для нее спасением не только от Кучмы, но и от обреченного на поражение Лазаренко.
Юлия Тимошенко понимает, что пока ей по пути с бывшим премьер-министром и бывшим «крестным отцом». Надолго ли? Время покажет.
Глава 11
«Кто любит меня – за мной!»
Вмае 1997 года Тимошенко оформляет членство в движении «Громада». Эти люди ей знакомы уже давно, особенно близко один из них – Александр Турчинов. Он земляк, из той же днепропетровской комсомольской поросли, что и Сергей Тигипко. Бывший секретарь обкома комсомола, Турчинов прошел к тому времени долгий путь от мелкого идеологического клерка до интеллектуала, тесно связанного с высшими эшелонами власти и интеллигенцией. Он был одним из координаторов Демократической платформы КПСС в горбачевские времена, работал в Днепропетровской областной администрации, позже стал советником премьер-министра Кучмы и директором Института экономических реформ.
Они вроде бы совсем не похожи. Турчинов с его тихим голосом и мрачноватым выражением лица кажется прямой противоположностью страстной, улыбчивой и решительной Тимошенко. Что их объединяет? Странноватая смесь романтизма и жесткого прагматизма. Резкая смена убеждений привела бывшего комсомольца-идеолога к пасторскому служению. В пестрой политической тусовке Украины, где хорошим тоном считалось изображать истовую веру, большинство составляли православные, униаты и католики. Турчинов – один из немногих баптистов.
Название «Громада» Турчинов заимствовал у великих предшественников – украинских просветителей середины XIX века: поэтов, писателей, историков. Эпохи не повторяются, поэтому созданная в 1993 году «Громада» не привлекла особого внимания элит или избирателей. Политологи с недоумением разводили руками, читая программные документы новоявленной организации. В них «Громада» представала некоей партией влияния, главным принципом которой провозглашалось отсутствие саморекламы, а главной заповедью – «не сотвори себе кумира». До появления в ее рядах Тимошенко партия насчитывала всего пару сотен членов и более всего напоминала элитарный клуб или масонскую ложу.
С приходом Юлии Владимировны ложа превратилась в боевую партию. А Турчинов на долгие годы стал единственным политическим партнером Тимошенко, которому она научилась безгранично доверять в самых рискованных ситуациях. Друзья называют его соратником Тимошенко, враги предпочитают слово «консильери» [1] . Что касается близких сотрудников, то они говорят о Тимошенко и Турчинове как о ворчливых супругах с многолетним стажем,
1
Консильери (итал. consigliere) – так в итальянской мафии назывался советник клана – человек, которому крестный отец мог доверять и к советам которого прислушивался. – Прим. ред.
Если Леонид Кучма привнес во власть умение руководить заводом-гигантом, то партстроительство под руководством Тимошенко напоминало хорошо профинансированный бизнес-проект. Для реорганизации «Громады» она мобилизовала все ресурсы своей идущей ко дну газовой корпорации.
Менеджеры ЕЭСУ создали новые структуры партии, ее центральные органы и региональные отделения, а первым председателем координационного совета стал генеральный директор ЕЭСУ Геннадий Тимошенко. О покупке голосов тот говорил в открытую – бизнес есть бизнес: «Деньги для усиления влияния “Громады” на все ветви власти будут выделены». Столь откровенное заявление можно было если не оправдать, то понять. Тимошенко стремился быть правильно понятым: «Мы примерно знаем, сколько стоят президентские выборы. И знаем источники поддержки».
Реакция со стороны Банковой улицы последовала молниеносно. Глава Администрации президента Евгений Кушнарев заявил, что, потеряв административное прикрытие, ЕЭСУ пытаются найти прикрытие политическое. Он был прав. А еще он одним из первых обнаружил в лице Юлии Тимошенко серьезного противника.
С интервью российской «Независимой газете» в те дни Тимошенко начала атаку на президента. Она заявила, что официальная газовая политика Киева «граничит с преступлением» и что «президентская команда сознательно дестабилизирует газовый рынок». Украинская приватизация, по ее словам, «проходит в интересах отдельных групп».
Подобные заявления Кушнареву были вполне понятны, и от истерики загнанной в угол «газовой принцессы» Администрация президента легко могла отмахнуться. Однако агрессивными заявлениями в иностранной прессе дело не ограничилось. Уже в августе 1997 года депутат Верховной рады Юлия Тимошенко официально потребовала от парламента начать на осенней сессии процедуру отставки президента. Впервые за годы независимости в стенах Рады прозвучало слово «импичмент».
На тех выборах партия Юлии Тимошенко была единственной, которая вела предвыборную кампанию, беспощадно критикуя Кучму. Создавалось впечатление, что речь идет не о парламентских, а о президентских выборах, причем «Громада» – коллективный претендент на высший пост в стране. Лично Леонида Даниловича Тимошенко называла «политическим трупом». С веселым отчаянием она била наотмашь всех, кто составлял окружение президента, – главу Администрации, министров, премьера Пустовойтенко. Она не выбирала выражений, называя депутатов прокучмовской парламентской фракции «шизофрениками» и суля им в скором времени «острую форму» этого неизлечимого заболевания. Она с удовольствием поносила опостылевший ей сильный пол: «Беда не в том, что у нас мало женщин-политиков, а в том, что в политике нет мужчин».
Тимошенко вообще остроумна. С парламентской трибуны она сыпала афоризмами, которые с удовольствием подхватывал политический бомонд. На выступлениях перед избирателями у нее горели глаза, а в отточенных жестах появилось что-то ленинское: лаконизм, язвительность, убедительность. Силой ненависти к врагам Юлия Владимировна особенно напоминала вождя мирового пролетариата.
Через полгода после первой победы на парламентских выборах она вернулась на митинги; так блудный сын возвращается в родительский дом. Под открытым небом Тимошенко ощутила, насколько же ей не хватало в пленарном зале парламента и в кабинете президента ЕЭСУ этого наэлектризованного, пьянящего воздуха безответственности и свободы.