Ледник
Шрифт:
– Ох, ваша правда, Никанор Васильевич. Такие уж женщины нонче пошли…
– Холостяцкая жизнь ничем не хуже, Авдотья Никитична, только вот скучно бывает в дождливые вечера.
– Так вы к нам на огонёк заглядывайте. Я вам завсегда рада. Вы ж знаете.
Зина скучала, весёлый чертёнок, посетивший её при появлении гостя, куда-то исчез. Дело ясное – кроме скучного Никанора никого больше не будет. Он и есть – те самые гости. Нахохлившись, Зина сидела и краем уха слушала разговор между хозяйкой и гостем. Когда к ней обращались – отвечала, но, меж
Никанор всё подливал и подливал, и Киселиха гостя не останавливала.
В тот момент, когда Зина испытала сильное желание заплакать, в бок пихнули. До Зины донеслось: «Что сидишь, квасишься? Потанцевала бы. Уважь гостя».
Сквозь серый туман, застивший глаза, Зина видела мерзкое в ту минуту лицо Никанора, обнимавшего её в танце. Она слышала музыку, то надрывалась граммофонная пластинка.
Зине стало смешно. Смешно и весело.
Позже, лежащую на кровати мертвецки пьяную Зину, Киселиха раздела. Выйдя из комнаты, она кивнула молча поджидавшему Никанору, и тот прошмыгнул в спальню, закрыв за собою дверь.
Старуха потушила свет и отправилась укладываться.
Глава 9
Утром Зина ничего помнила. Она всегда быстро пьянела, и память отрезало. Всё сливалось в пьяном забытьи. Прошлую ночь ей виделась Киселиха, и бутыль самогона, подпрыгивающий на столе. Зина переживала, как бы бутыль не упал и не разбился. Так же перед лицом подпрыгивал Никанор, но краем уха Зина слышала, что он упал и разбился…
Каждый день Зина думала о Летягине. Она не принимала их разрыв. Не верила. Ужасное стечение обстоятельств. Во всём виновата жена. Не будь Ржавого гвоздя – они были бы вместе и любили друг друга.
Зина торопила дни и выжидала. Должно пройти время и всё утрясётся – так говорил он. Каждый день ждала, а вдруг приедет – обещал ведь. Седьмое ноября красной меткой полыхало. На праздники Зина собиралась навестить родных.
Плачущая дождями осень – убивала. Зина каждый раз вздыхала, смотря на непроглядное небо. Сколько раз хотела сорваться и поехать. Да пошла бы пешком! А вдруг он приедет, а её нет…
Не удержалась и сорвалась в начале октября. Когда узнала, что Колька Феоктистов поедет за запчастями в Ручьёвск – напросилась.
– Оно тебе надо? Трястись часов пять.
– Тебе какая разница? Или помешаю?
– Да, нет. Садись. Хоть потрещим в дороге, всё веселее.
– И я о том же.
И Зина запрыгнула в кабину грузовика.
Ехали молча. Поначалу Зина поддерживала пустую беседу, а затем бросила. Перед глазами мелькали голые берёзовые рощицы, сменявшиеся жёлто-багряными перелесками. На смену им выступал тёмный и глухой ельник и вновь перелески, рощи.
От осеннего пейзажа за окном, становилось ещё тоскливей. Единственное утешение – скорая встреча. Зина мечтала, как она подкрадётся сзади и
Приехали под вечер.
– Тебя где высадить?
– Вот здесь.
Зина сошла на центральной улице и пошла в сторону его дома. С неба сыпал редкий снежок.
Она встанет у палисадника и будет смотреть на тёплый свет его окон. А вдруг выйдет. Он выходит во двор покурить.
Тёмные пустынные улицы.
Зина тяжело дышала от быстрой ходьбы. Она с надеждой смотрела вперёд. Пальцы застыли, вцепившись в ручку сумки. Сейчас… вот за поворотом. Сердце застучало, Зина замедлила шаг: окна дома, где он живёт – темны! Остановилась. Да нет… возможно они в гостях. Или он на выезде, уехал в комитет, а жена в гостях. Да мало ли.
Быстрым шагом она прошла мимо окон, невозможно смотреть в эти чёрные дыры.
Родной дом уютно горел огоньками, а в душе холодела тревога.
– Зина?! Вот не ждали! – вскрикнула при появлении сестры Лида. – Что ж ты не предупредила? Как ты? Мамы ещё нет.
– Да подожди ты. – Зина присела на лавочку возле порога и расстегнула ворот пальто.
– Что с тобой? – Лида присела рядом, взяла за руку сестру.
– Подожди ты. Дай дух перевести…
– С тобой точно всё нормально? – Лида с подозрением осматривала Зину.
– Да нормально всё. Скажи. Скажи, где он? – Зина сжала руку сестре. – Он здесь?
– А, ты об этом… – Лида освободилась из цепких Зининых пальцев. – Они уехали.
– Как уехали? Насовсем?
– Стало быть насовсем. Его говорят, перевели обратно в Красноярск.
Комната зашаталась. Её повело.
– В Красноярск говоришь, – зашептала Зина.
– Ну да, туда. Он ещё в сентябре уехал. А эта на той неделе машину с вещами загрузила и отчалила.
– Отчалила… на той неделе. – Зина встала и, не раздеваясь, прошла в комнату.
– Зина! Что за причуды? Пора бы забыть.
– Забыть говоришь… – Зина вернулась из комнаты. – Ты ничего не путаешь?
– Ты о чём? Зина, куда ты?
Небо прорвало. Снег липкий крупный. И сразу посветлело.
Ноги несли сами. Она отдала бы всё, только бы Лидка соврала. А может сестра перепутала и ничего толком не знает? Скорее всего!
Бежала, а сама боялась смотреть вперёд. Не дай бог увидеть опять эти чёрные окна! Они уже так смотрели, чернея… в ту страшную ночь… Эмма Викторовна!
Тёмный брошенный дом.
Зина торкнулась в калитку, скрипнув, та отварилась. Весь двор укрыт только что выпавшим девственным снегом. Зина не посмела ступить по нему.
Присев на лавочку у ворот, она подрагивала, но не от холода.
Белая земля из-под ног уплывала.
Зина никогда не была на море. Она читала про него и разные страны в книжках. Шлюпка с путешественником, выброшенным в огромный океан, покачивается на волнах и сидящий в ней человек всегда надеется на чудо. Только вот чудес на свете не бывает.