Ледниковый щит и люди на нем
Шрифт:
Нет необходимости описывать день за даем первую часть пути. Нашу задачу затрудняло сочетание низких температур и сильных ветров. Гордон Хейс92 в своей книге "Завоевание Северного полюса" на основании наших метеорологических данных признал это путешествие одним из тех, когда "условия приближались к границе человеческой выносливости". Я бы этого не сказал: мы прекрасно их выносили, и трудность состояла в определении курса и в том, чтобы видеть, куда мы идем. Во время второй половины пути потеплело, но вначале было очень тяжело из-за ураганных ветров и морозов свыше 57°. Часто я с трудом мог пользоваться секстантом, так как ртутная чашечка для искусственного горизонта начинала обледеневать. Мне приходилось соскребать ледяную пленку с ее верхушки.
При третьей попытке, 9 марта, дело у вас пошло, и мы добрались до Большого флага. Однако, двигаясь дальше, мы не нашли грузов, сброшенных у флага 56. Пропажа продовольствия сама по себе не имела большого значения, так как мы находились в пути всего несколько дней и у нас было еще столько провизии, сколько мы в состоянии были тащить.
Но мы прошли, самым тщательным образом определяясь, всего 15 километров от Большого флага и, во-первых, не увидели ни одного из расставленных через каждые 800 метров флагов, а во-вторых, не смогли различить большую кучу брошенного имущества. Это доказывало, что пурги все погребли под белым покровом снега.
Несмотря на это, мы продолжали двигаться зигзагами вдоль нанесенной на карту линии - два градуса влево, а затем столько же вправо. Так как ураганы налетают из центра Ледникового щита, то дальше от побережья они не должны были достигать такой же силы, и на поверхности могли остаться хотя бы голые бамбуковые палки или пустая консервная банка. Мы пришли бы в полный восторг, если бы нам удалось наткнуться даже на собачий помет! Но кругом, до самого горизонта, мы решительно ничего не видели, кроме снега и теней, отбрасываемых при свете низкого солнца волнообразными застругами. Слишком часто мы видели лишь летящий снег, мириады мелких и твердых, как песчинки, быстро мчащихся крупинок.
Мой дневник (я писал его с трудом и усталый) не отражает того напряженного, беспокойного состояния, в каком я находился, будучи руководителем экспедиции, от которой, как мы думали, зависела судьба человека. Впрочем, запись за 17 марта дает некоторый намек:
"Прошлой ночью мне приснилось, что Огаст вернулся в Базовый лагерь до нашего отъезда. На первый взгляд, с ним все обстояло благополучно, но оказалось, что он сошел с ума".
Был и другой сон, привидевшийся мне несколько раз. Я отправлялся в гости к друзьям в Лондоне. Я доходил до нужной улицы и приближался к дому. Но дальше подъезда не шел. Чтобы открыть дверь, я должен был бы снять с правой руки перчатку, и я знал, что мои пальцы примерзли бы к металлической ручке. Страх перед болью от сдираемой кожи был настолько велик, что я обычно просыпался.
При каждой возможности мы производили определения широты. Но здесь явления не подчиняются правилам. Цитирую свой дневник:
19 марта, четверг. Скотт. День ясный, с небольшим встречным ветром. От подъема до выступления у нас прошло 5 часов 20 минут. (После длительной остановки всегда требуется больше времени, а мороз также способствует задержкам.) Мы двигались 80 минут, затем остановились для наблюдений. Часы у нас сильно врали, и оказалось очень удачно, что мы рано остановились. Мартин орудовал с теодолитом (К. записывал), а я - с секстантом. Мартину стоило большого труда отрегулировать прибор, а секстант сразу обледеневал, и производить отсчет было невозможно. Поэтому я проследил за солнцем до его наивысшей точки и затем спрятал прибор (чтобы он оттаял в палатке, и я смог сделать отсчет показаний).
21 марта, суббота. По-прежнему ветер и по-прежнему холодно, двигаться совершенно невозможно. Досадно, но будем надеяться, что это последний ураган. (Эскимосы говорили нам, что должен быть последний бешеный ураган, и мы каждый принимали за последний.) В дороге мы питались неполными рационами, и лакомства припрятали до С. Л. Щ. Заструги огромные. Нарты Мартина совершенно
22 марта, воскресенье. Наконец-то хороший день. Мы снялись со стоянки в 9 и двигаемся быстро, но нарты, в особенности мои, продолжают опрокидываться, что сильно задерживает нас. Заструги поистине ужасные, и весь день дорога почти такая же. Мы шли по румбу 27°, что должно привести нас на широту С. Л. Щ. километров за 25 к востоку от нее. Азимут заструг был 7°. Одна из моих лыж, привязанная поверх груза, сломалась.
23 марта, понедельник. Сегодняшний день принес нам почти одни разочарования. Мы надеялись увидеть самолет и увидеть флаги, однако ни та ни другая надежда не осуществилась. Утро было ясное и безветренное, но с моря быстро надвинулись тучи, и ко времени второго завтрака пошел небольшой снег. Заструги не такие ужасные, но при плохом освещении мы не могли различить, куда двигаемся, и очень часто попадали в беду. Когда мы остановились на ночлег, при температуре в -30° нам казалось, что тепло.
24 марта, вторник. Проснулись после теплой ночи и увидели, что снега выпало только несколько сантиметров; поэтому мы были полны надежд на успешный переход. Ночевавшие в другой палатке чувствовали себя довольно плохо, так как угорели от примуса.
От подъема до выхода в путь прошло почти шесть часов, и за это время начало дуть. Мы пытались двигаться, но поземка оказалась очень сильной, и на расстоянии 50 шагов я не видел остальных нарт, а потому решил, что это небезопасно. Итак, мы с трудом снова разбили палатки. Как только начался ветер, стало очень холодно, но вообще последние сутки было изумительно тепло.
На днях К. проткнул ножом тарелку; я отдал ему свою, так как ел из котелка. Мартин решил выбросить дырявую тарелку, но вместо нее выбросил хорошую.
25 марта, среда. Утром все еще сильный ветер и поземка, но погода улучшилась; в 12.30 мы пустились в путь и двигались хорошо. День был прекрасный, хотя и холодный. По-моему, мы заслуживаем того, чтобы хоть на время установилась хорошая погода.
26 марта, четверг. Сделали 5 километров, затем на месте приближенно вычислил широту, и оказалось, что мы находимся в 10 километрах южнее широты С. Л. Щ. Итак, мы прошли десять километров и разбили лагерь. Теперь мы точно обработали результаты наблюдений, и они почти совпали, разойдясь всего на полтора километра. Судя по карте, мы должны находиться в 25-40 километрах от станции [к востоку], в зависимости от того, отклонились ли мы от курса к востоку или к западу. Я склонен думать, что наш курс был правильный и ошибка не превышает полутора километров, так что мы находимся от станции в 28 километрах.
Сегодня ночью я снова в палатке с Квинтином.
Рили. Прекрасный теплый день. Я ни за что не согласился бы променять его на конторку в каком-нибудь учреждении.
* * *
(Ниже приводятся записи из дневника, сделанные Курто за тот же период.)
1 марта, воскресенье. Курто. Питеру [его брату] исполнился 21 год. Жаль, что мне нечего выпить за его здоровье. Не забыть сделать ему подарок, когда вернусь. Последние дни прекрасная солнечная погода, хотя по-прежнему холодный северо-западный ветер. Все же, слава богу, удалось добыть два засыпанных ящика с рационами, так что теперь продовольствия хватит до конца апреля, а могу растянуть и до конца мая. Вот уже двенадцать недель, как я здесь один, и свыше четырех месяцев с тех пор, как покинул Базовый лагерь. Хотелось, чтобы хорошая погода удержалась. Я вполне доволен судьбой, если не считать надоевшей необходимости каждые три часа проползать сквозь туннель. Сменная партия, наверное, вышла в течение минувшей недели прекрасной погоды, и в этом случае при сносной погоде и удаче она может быть здесь к концу месяца. Недурно, конечно, было бы поесть свежего мяса и овощей; удивительно, впрочем, как хорошо можно просуществовать на рационе из консервов. Чего бы я ни дал за миску зеленого горошка, молодой картошки и брюссельской капусты! Если бы я был дома, то, вероятно, обдумывал бы план плавания с У. вдоль западного берега.