Ледовый десант
Шрифт:
Села, видневшиеся на горизонте, были знакомы Шаблию. Здесь в сорок первом он водил полк чекистов и красноармейцев в атаку. Здесь погиб его шофер Гриша Буряк. Здесь сельчане помогали ему одеждой, куском хлеба, когда он пробивался на восток, к фронту. Это была самая тяжелая в его жизни одиссея.
За двадцать два года воинской службы Шаблию доводилось вести бои с белогвардейскими бандами на Дальнем Востоке, часто нарушавшими государственную границу, принимать участие в походах против белокитайских армий. Но все те рейды были победными. А в сорок первом — выход из
Шаблий вышел к своим через полтора месяца, протопав семьсоткилометровую тропу по территории, захваченной врагом.
Ему было интересно теперь узнать: какова судьба его спасителей? Одна из родственниц — тетка Явдоха — отдала тогда Шаблию пальто своего мужа. Жива ли?..
Уже через полчаса он получил ответ.
Нет хаты тетки Явдохи. Нет и полсела — сожгли каратели. Жутко кругом. Печально шумят опаленными ветвями тополи, клены…
Семен Кондратьевич побрел по изувеченной земле в сад навстречу девчушке лет четырнадцати и примерно такого же возраста хлопцу, вылезшим из землянки, выкопанной между двумя яблонями.
— А-а… Товарищ депутат, — узнала его девчушка. — Аж вот вы когда вернулись! А мама и тато не дождались вас. Маму немцы сожгли, а тату расстреляли в жандармерии. Я с Андрейкой убежала в лес. Но когда наши пришли, мы вернулись.
Шаблий присел на корточки, обнял девчушку и хлопца за плечи, погладил их по головам.
— Ты, значит, Андрейка? У меня есть сын Андрей. Сейчас он на фронте… А тебя как звать? — обратился он к девчушке.
— Оксаной.
— Я никогда вас не забуду, Андрейка и Оксана! Освободят наши Киев, заберу вас к себе. Будете у меня за сына и дочь. Согласны? — решительно произнес Шаблий, почувствовав и свою вину в том, что дети стали сиротами.
«Если бы я не заходил со своими побратимами по несчастью к их родителям, то, может, они и были бы живы? — подумал с болью он. Но тут же появилась другая мысль: — Нет, не я виноват в гибели их матери и отца. В этом повинны проклятые фашисты. Только они…»
— Ну так что, согласны? — повторил тихо свой вопрос Семен Кондратьевич. — Пусть будет у меня два сына Андрея и две дочери — Лида и Оксана.
Дети молча кивнули, прижались к нему.
Шаблий выпрямился, увидел, что их окружает гурьба босоногой, в плохонькой одежонке детворы. Подошли старики, женщины. Лица у всех изможденные, в морщинах. Казалось, люди пережили десятилетия каторги. И все же в глазах сверкали огоньки радости: вчера село освободила Красная Армия!
— Как-нибудь проживем, товарищ командующий, — услышал Шаблий и вздрогнул.
Перед ним стоял старик, который в сорок первом вел его через здешние леса и перелески в сторону фронта, а потом передал таким же надежным, как сам, людям. Те повели его дальше.
Шаблий обнял старика.
— Конечно, отец, будем жить…
Он кивнул водителю. Николай быстро принес несколько банок консервов, буханку хлеба, высыпал из вещмешка на расстеленную газету
— Спасибо, товарищ нарком, — поблагодарила Оксана.
— Не нарком, милая…
— Так немцы говорили, когда охотились за вами.
— Вон оно что, — сдержанно улыбнулся Шаблий.
— А разве это не правда?
— Не правда, Оксанка. Никогда не верь ни одному слову врага…
Переговорив с сельчанами, Семен Кондратьевич сел в машину.
Когда «эмка» отъехала от села, он обратился к шоферу и радисту:
— Скажите, хлопцы! Сколько таких вот стариков, женщин, старух, сколько таких вот подростков помогали партизанам? Тысячи тысяч!.. А кто эти люди для командования фронта, руководителей партизанского движения?
— Партизаны, хотя и без винтовок! — ответил шофер.
— В какие списки борцов их надо занести? Как отметить сделанное ими во имя Победы?
— Не знаю, товарищ генерал, — пожал плечами радист.
— И я не знаю. Нет, они не партизаны и не подпольщики. Они просто люди, наши, советские люди.
— Да, с фашистами на нашей земле сражаются не только армия и партизаны, сражается весь народ, — задумчиво произнес радист. — Вокруг сожженные села, окопы. Здесь будто фронтовой рубеж был до прихода Красной Армии…
Через час «эмка» остановилась на окраине городка.
Под двумя развесистыми яворами притаилась хата. За подворьем темнел сад. Там, в вишняке, стояла замаскированная крытая автомашина, в которой дежурили радисты партизанского штаба.
Шаблий по приставной маленькой лестнице поднялся в машину. На небольшом столике лежало несколько расшифрованных радиограмм. Он взял одну из них.
«Штаб. Шаблию. Партизаны штурмом взяли райцентр Новошепеличи. Бойцам Красной Армии передано 50 лодок. Строится переправа через Припять. Ширина 5 метров, толщина 15—20 сантиметров. Захвачены переправы возле сел Зимовище и Кривая гора. Партизанское соединение получило благодарность от генерал-лейтенанта Черняховского, командующего 60-й армией…»
— А от «ЗСТ-пять» и «ЗСТ-пять-Л» есть? — спросил Шаблий, вытирая пот со лба.
— Пока ничего не поступало, — ответил старший радист. — А те, что есть, вы уже знаете.
— Плохо, — недовольно произнес Шаблий, словно радисты были виноваты в том, что Андрей и Леся не выходили в эфир.
«…Отбиваем контратаки пехотинцев и танков. Немцы послали на наши позиции сорок самолетов. Ждем Красную Армию… Держимся. В плен не сдаемся…» — вспомнились Семену Кондратьевичу слова тревожной радиограммы, переданной Лесей Тулиной.
Шаблий стал читать радиограммы партизан о взятии небольших «пятачков» на правом берегу Днепра вблизи сел Домантовое, Теремцы, Новый Глебов…
Не везде партизаны встретились с подразделениями регулярной армии. Как разворачиваются события на ближайшем к Киеву плацдарме? Судьба партизан там зависит от мотострелков, посланных на помощь полковником Майборским. Форсируют ли они Десну со своими мотоциклистами и противотанковыми орудиями? Выстоят ли партизаны до ночи? Хотя бы только до ночи…