Ледяная гвардия
Шрифт:
— Не знаю, сэр. «Термит» работает с максимальной эффективностью, даже более того. Но лед… Пусть это кажется невозможным, но лед восстанавливается, причем с той же скоростью, с которой мы идем сквозь него.
— Возможно, он прав, — сказал Гавотский. — Мы знаем, что изменение климата на Крессиде не имеет логичного объяснения. Скверна Хаоса, проникшая в почву, наделила ее неестественными свойствами. Почему бы ей не проникнуть в воду?
— Я это знал, — простонал Борщ, опускаясь на сиденье. — Тоннель закрывается за нами. Мы окажемся запертыми
— Нет, так не пойдет! — прорычал Баррески. Он снова включил огнеметы и, манипулируя буром, заставил его описать небольшой круг, расширяющий тоннель.
— Есть толк, — сообщил Грэйл. — Но мы все равно идем медленнее, чем нужно.
— И долго мы так не выдержим, — добавил Баррески, помня о тающих запасах огнесмеси.
— Лед! — крикнула Анакора. — Лед проникает сюда!
Оглянувшись через плечо, Баррески увидел, что она была права. Словно под действием какой-то внешней силы, раздробленный лед проталкивался сквозь отверстия для огнеметов, заполняя собой корпус «Термита». Пытаясь остановить проникновение льда, шестеро солдат бросились к огнеметам; Палинев с Михалевым сразу доложили, что их огнеметы заклинило.
— Как считаешь, Грэйл, — гаркнул Стил, — прорвемся мы на ту сторону?
— Нет, сэр, — ответил Грэйл. — Теперь уже вряд ли.
— И вернуться мы точно не сможем, — сказал Гавотский. — Тут не хватит пространства, чтобы развернуть бур.
— Если мы изменим направление на ноль-семь-девять, — добавил Грэйл, — пройдем ледник гораздо быстрее. Хотя здорово собьемся с курса.
Стил вывел на экран инфопланшета тактическую карту и, кивнув, произнес:
— Это наша единственная надежда. Изменить курс, рядовой.
Грэйл приступил к исполнению приказа, но тут снова раздался сильный треск, и десять пар обеспокоенных глаз устремили взгляды наверх. Корпус дал тонкую трещину длиной в половину десантного отделения.
— Видишь, Борщ, — нервно произнес Михалев, — тебе не стоило беспокоиться о том, что мы будем здесь заперты. Лед раздавит машину, как яичную скорлупу, и нас вместе с ней.
— Думаешь, трещина образовалась из-за льда? Нет, это Борщ проломил корпус своей башкой, — невесело пошутил Пожар.
— А если немного опустить задний конец бура и попытаться прикрыть им крышу? — спросил Гавотский у Баррески. — Знаю, это замедлит бурение, но…
— Ничего не выходит, сержант, — ответил Баррески. — Я и так пытаюсь, но лед уже слишком плотно зажал бур под этим углом.
— Значит, будет гонка, — сказал Стил. Несмотря на обстоятельства, его голос оставался на удивление спокойным. — Гонка между нами и льдом. Грэйл и Баррески, я полагаюсь на вас двоих. Делайте то, что должны, и выводите нас отсюда как можно быстрее.
— Есть, сэр, — ответил Грэйл. Затем, повернувшись к Баррески, чуть громче добавил:
— Можно часть энергии двигателя перенаправить на бур. Чем больше работы выполняет бур, тем меньше усилий требуется от двигателя.
— Еще один огнемет вышел из строя, — доложил
— Передай-ка мне эту штуковину, — крикнул Баррески. — Выдерни из отверстия, если надо, — попробую разобраться. — Он управлял огнеметами, установленными на буре. Нормально работали только три. Четвертый то и дело заклинивало. Теперь на лобовую броню уже не сыпались осколки льда, а обрушивались, словно камни, огромные ледяные глыбы.
Под усилившимся давлением льда крыша «Термита» прогнулась, и вальхалльцы в десантном отделении оказались по щиколотку в ледяном крошеве. Баррески был настолько поглощен выполнением своей задачи, что едва расслышал, как Грэйл сообщил, что на текущей скорости они через минуту выйдут из ледника. Казалось, это была самая долгая минута в его жизни, особенно когда два исправных огнемета замолчали, израсходовав остатки прометия.
Обернувшись, Баррески увидел рядом Палинева с ручным огнеметом. Он тотчас вскочил с сиденья, выхватил у Палинева огнемет, но в этот момент лобовая броня треснула, и на них обрушилась ледяная лавина.
У Грэйла не было выбора. Покинь он свой пост — и всем конец. Он опустил голову, закрыл глаза, затаил дыхание и, вцепившись мертвой хваткой в рычаги, встретил надвигающуюся на него льдину. Чтобы сдержать напор льда, Баррески выпустил струю огня. На приборную панель хлынула талая вода, прогневав машинных духов, которые ответили серией небольших взрывов, — но теперь ему было не до них.
Борщ стоял, подпирая плечами крышу «Термита», но десантное отделение уже сдавливало с боков. Наконец левый борт треснул, и двигатель издал последний вздох.
Пыхтя и шипя, «Термит» высунул свой нос из ледника и встал как вкопанный.
Гавотский отдал приказ всем покинуть машину, и солдаты, чуть ли не перепрыгивая через головы друг друга, поспешили его исполнить. Баррески ждал, что подверженный технофобии Борщ первым выскочит из машины, но могучий ледяной гвардеец продолжал удерживать крышу, грозившую обрушиться в любой момент, поскольку кормовая часть «Термита» все еще оставалась в леднике.
Баррески не меньше удивился, когда увидел, что полковник, оказавшийся ближе всех к Грэйлу, вместо того, чтобы спасаться самому, стал выкапывать водителя из-под груды ледяных обломков. Баррески бросился помогать полковнику и вместе с ним освободил своего товарища-танкиста. Едва придя в себя, Грэйл вытряхнул изо рта осколки льда и тихо произнес:
— Мы это сделали?
Вдруг что-то ударило в «Термит» сзади. Кормовая часть машины рухнула, и десантное отделение, к счастью, теперь уже пустое, превратилось в груду покореженной пластали.
Баррески и Стил, подхватив Грэйла с обеих сторон, выбрались из люка и с высоты двух метров нырнули в толщу серого снега. Стил приземлился на ноги, а Грэйл своим весом опрокинул Баррески на спину. В этот момент кто-то проревел: «Берегись!», и их сверху накрыла огромная туша Борща, заслонившая серое хмурое небо.