Ледяная кровь
Шрифт:
– Мерзавка! Гори в аду! Надо же, она осмелилась шутить со мной!
Но гнев не лишил мадам де Нейра способности трезво мыслить. Да, она совершила непростительную ошибку, не проверив содержимое свертка до того, как расправилась с Жанной. Однако она поняла, что Жанна ничего не знала о случившемся, иначе она предложила бы обменять несуществующее противоядие на манускрипты, а не на деньги. Но кто? Аннелета Бопре, разумеется! Од де Нейра бросилась в коридор. Она была уверена, что найдет сестру-больничную в гербарии.
Не замедляя бега, Од толкнула дверь и застыла на месте в половине туаза от острия кинжала.
– Стойте и не двигайтесь, мадам. Не приближайтесь ко мне, ибо я без малейших колебаний отправлю вас туда, где вам самое
– В ад? Не ломайте комедию! Мы обе умные женщины, по крайней мере, я на это надеюсь.
– Разумеется, мне незнакомы многие яды, в том числе тот, с помощью которого вы избавились от Жанны д'Амблен. Но я знаю, как все они применяются.
– Отравить вас? Совершить две ошибки за такой короткий период времени? Вы считаете меня простофилей? Мне нужны манускрипты. Я согласна на любую цену, предложенную вами. Но только не надо ловить рыбку в мутной воде. Я знаю, что они у вас.
– Нет.
– Вы лжете, – занервничала мадам де Нейра.
– Нет.
– Нет? – неуверенно переспросила Од.
Почти любезным тоном Аннелета объяснила:
– Поскольку вы сняли запрет на выход из аббатства, сегодня утром манускрипты покинули его территорию. Мадам, я благодарю вас за это от чистого сердца. Сейчас они уже на пути к своему законному владельцу. Затем моя посланница передаст короткую записку мессиру Монжу де Брине, бальи графа д'Отона. В ней я рассказала, каким образом вы проникли в монастырь. Если мои расчеты верны, мессир де Брине и его жандармы приедут к нам поздно вечером или в крайнем случае ранним утром. Решайте сами, хотите ли вы задержаться в монастыре, чтобы лично их встретить.
Пухлые губы мадам де Нейра сжались, но тут же расплылись в широкой улыбке:
– Я была права: мы обе умные женщины. И ум обязывает меня признавать поражения и делать из них выводы. Полагаю, я должна лишить себя удовольствия встретиться с мсье де Брине. До скорой встречи, дорогая.
– Я в этом сомневаюсь.
– Кто знает?
Аннелета Бопре и Берта де Маршьен долго спорили, прежде чем пришли к согласию. Они отстранили Бланш де Блино от принятия решения. Аннелета боялась, что старая женщина зальется слезами и будет все время причитать. В тот же вечер Жанну д'Амблен похоронили за стенами аббатства в неосвященной земле, как было принято поступать с ведьмами и отравителями. Несколько монахинь, ошеломленные откровениями Аннелеты, все же проводили в последний путь свою сестру. И только немногие подняли головы, следя взглядом за громоздким возком, увозившим прочь мадам де Нейра и ее сундуки.
Лес Лувьер, Перш, декабрь 1304 года
Вдруг Аньес четко поняла, что необходимо принять срочные меры. Охваченная необъяснимой нервозностью, она поспешила в свою спальню. Аньес тепло оделась и совершенно неосознанно прикрепила к поясу ножны, в которые вложила короткий меч. Позвав одного из слуг, она приказала оседлать Розочку. Молодой человек удивленно посмотрел на Аньес и пробормотал:
– Скоро ночь, наша дама. Это безумие!
– Иди и немедленно оседлай Розочку! – раздраженно повторила она.
С каждой потерянной минутой беспокойство Аньес усиливалось.
Аньес ехала уже добрых полчаса. Тревога уступила место ярости. Маленький безумец, несчастный недоумок! К счастью, Жильбер Простодушный поведал ей, куда направился подросток. Почему Клеман вдруг вздумал пойти в От-Гравьер? Что он там собирался делать? Собирать образцы почвы? Один, оставив свой самострел [70] в мануарии? Что за глупость – срезать дорогу через лес Лувьер, чтобы сократить себе путь на пол-лье? Ведь он же мог взять тягловую лошадь. Если бы приехал рыцарь де Леоне, она, конечно, попросила бы его проводить ее. Тем хуже. Аньес волновалась. Наступал вечер, опуская неясные грозные тени на кустарники и деревья, ощетинившиеся, словно зубья бороны.
70
Самострел –
Глубокий снег уничтожил все ориентиры, которые могли бы помочь путникам найти дорогу. Скоро наступит глухая ночь. В это время года тьма торопилась поглотить последние проблески дня.
И хотя Аньес была одета в немного потертый длинный плащ, подбитый мехом выдры, – подарок покойного мужа, и шерстяное платье, она дрожала от холода. Вдруг Аньес подумала, что в окружающем ее полном безмолвии есть что-то сверхъестественное. Она не слышала ни шелеста листьев, ни торопливого бега маленьких зверушек, спасавшихся при ее приближении. Лишь ритмичное поскрипывание пыльной попоны, которую время от времени Розочка толкала своими крепкими ногами. Молодая женщина внимательно осматривалась, пытаясь разглядеть следы сабо Клемана. Вдруг кобыла резко вскинула голову и громко фыркнула. Аньес напряглась, невольно откинув полу плаща, под которым скрывался короткий меч, висевший у нее на поясе. Шепотом она успокоила Розочку, слегка надавила ногой на круп и продолжила путь. Через несколько секунд она пожалела, что взяла дамское седло, которое ставило ее в невыгодное положение по сравнению с всадником, сидевшим верхом. Разумеется, если придется спасаться бегством, Аньес, прекрасная наездница, не выпадет из седла. Но Розочка не сможет бежать долго и резво. Ей не по силам тягаться с гораздо более легким горячим мерином, в котором течет кровь арабских скакунов. Не говоря уже о боевом жеребце. Да что она вообразила? Она взяла себя в руки и приказала мыслить трезво. Она ищет Клемана, вот и все. Она сурово отчитает его, напомнив, что он не должен уходить так далеко от мануария по вечерам, не удосужившись поставить ее в известность. Какая безумная мысль толкнула его, всегда столь рассудительного, на эту дерзкую выходку?
Аньес услышала голоса и только потом заметила два, нет, три мужских силуэта в тридцати туазах впереди. Страх тут же вытеснил плохое настроение. Бродяги, судя по их грязным лохмотьям, головорезы, каких часто можно встретить в лесу. Но Аньес охватили сомнения, едва она услышала, как один из них крикнул своим приспешникам:
– Никакой пощады, мсье! Нам приказали не брать ее в плен.
Эти слова, сам тон, которым они были сказаны, подсказали Аньес, что она ошибалась. Она натянула поводья, собираясь повернуть назад, прежде чем они ее заметят. И тут она увидела позади мужчин, стоящих полукругом, лицо, искаженное ужасом, и маленькую фигурку, медленно кравшуюся в направлении зарослей, согнувшись, словно собираясь стремительно сорваться с места. Клеман.
От безумной тревоги у Аньес пересохло во рту. Несколько мгновений она неподвижно стояла на месте, неспособная думать.
Вдруг громкий крик Клемана, который только что заметил ее в трех десятках туазов от убийц, заставил Аньес вздрогнуть:
– Бегите! Бегите, это ловушка, мадам!
Кобыла, обезумевшая от крика и страха, передавшегося ей от всадницы, заржала и стала нервно бить копытами обледеневшую землю.
Аньес прошептала прерывающимся от ужаса голосом:
– Тише, тише, моя красавица. – Потом она гневно крикнула разбойникам: – Немедленно оставьте ребенка! Это приказ!
Разбойники обернулись. Аньес заметила, что они были крайне удивлены, и решила воспользоваться своим незначительным преимуществом. Тоном, не терпящим возражений, она продолжила:
– Этот мальчик – мой слуга. Он принадлежит моему дому. Если вы будете упорствовать, вы умрете. Я потребую, чтобы бальи казнил вас. Вас повесят, а потом хищники растерзают ваши тела на куски.
Разбойники обменялись взглядами. Аньес заставила Розочку сделать несколько шагов вперед. Клеман качал головой, таком отговаривая Аньес от ее безумной затеи. Потом, заливаясь слезами, он закричал: