Ледяная пустыня
Шрифт:
— Она ждет уже несколько тысяч лет, — прошипел вставший со скамьи Гуннар. — Потерпит еще несколько месяцев.
— Все это добром не кончится, — заявил призрак, кивая в мою сторону.
Гуннар поднес палец к губам и жестом предложил привидению выйти с ним из хижины.
Когда дверь за ними закрылась, я поняла, что впервые за долгое время осталась одна, и никто за мной не следит. Осторожно подвигав руками и ногами, я села на нарах. Потом, преодолевая головокружение, добралась до своей сумки и, встав перед ней на колени, принялась искать
Тогда я стала шарить под нарами, заглянула под стол, но ничего не нашла. В этот момент в хижину вошел Гуннар.
— Селена! — воскликнул он. — Наконец-то ты встала!
В его голосе прозвучала неподдельная радость. Услышав его, любой сказал бы, что Гуннар искренне рад моему выздоровлению. Поэтому я решила врать не менее убедительно. Схватившись рукой за живот, я поморщилась.
— Больно…
Удивившись, Гуннар положил мне руку на живот, немного помолчал и изрек:
— Схватки еще не начались.
Прежде я поразилась бы его знаниям в акушерстве и гинекологии, но теперь прекрасно понимала, что Гуннару приходилось класть руки на тысячи животов и, возможно, присутствовать при бесчисленном количестве родов. Поэтому-то он так хорошо знал, что со мной делать, и ни о чем не волновался. Однако я не могла обвинить его в этом, да и вообще — ни в чем.
Между нами воцарились ложь и притворство. Я даже не могла сказать Гуннару, что ищу свой атам и волшебную палочку. Если он куда-то их спрятал, я должна была их найти, но для этого его нужно было выпроводить из дома.
Заметив на полу мою вывернутую наизнанку сумку, Гуннар спросил:
— Ты что-то искала?
— Да! Таблетки от давления, — не моргнув глазом, соврала я. — Ты их не видел? Они лежали в сумке. Таблетки не дают внезапно подскочить кровяному давлению. Без них у меня может быть выкидыш.
— У тебя что, скачет давление? — нахмурился Гуннар.
— Еще до нашего знакомства однажды я чуть не умерла, — в очередной раз соврала я. — Давление подскочило до двухсот двадцати, и врач сказал, что в конце беременности мне нужно быть особенно осторожной, а то ребенок не выживет. А сейчас у меня какие-то странные боли…
— Почему же ты мне ничего не сказала?! — занервничал Гуннар.
Отлично! В самую точку! На фестивале лжецов меня избрали бы в жюри!
— Чтобы ты не волновался.
— А где могут быть эти таблетки? — настаивал Гуннар.
Обхватив голову руками, я изобразила глубокое отчаяние и заявила:
— В последний раз я видела их в маленькой хижине за день до того, как мы сюда добрались. Ночью у меня были такие же боли, и я приняла таблетку. Наверное, тогда я их и выронила.
До той хижины было несколько часов пути. Их мне хватило бы за глаза и за уши.
Гуннар поверил. Он усадил меня на скамью и стал щупать мой пульс.
Я и так нервничала, да еще и незаметно произнесла специальное заклинание — мое сердце
Гуннар вздрогнул и тут же взялся за дело. Достав из кармана ключ, он отпер старый деревянный сундук, служивший нам дополнительной скамьей, и извлек из него аптечку. В этот момент я изобразила боль, согнулась пополам и незаметно заглянула в сундук. Внутри его, среди прочих вещей я заметила свой атам и волшебную палочку. Наверняка Гуннар спрятал их специально.
Порывшись в аптечке, Гуннар заявил, что там нет ничего от давления.
— Тебе очень плохо? — спросил он.
— Скажем, не очень хорошо, — изображая боль, процедила я сквозь зубы.
— А тебе не страшно будет остаться одной? — он заметно нервничал.
— А тебе обязательно уходить? — поинтересовалась я с притворной дрожью в голосе.
— Я бы взял тебя с собой, но при нынешней погоде такой поход займет не менее четырех дней. Боюсь, ты его не перенесешь.
Наверное, я бы его действительно не перенесла, но в тот момент меня это не волновало, потому что я думала только о том, как остаться одной.
Гуннар ушел только через пару недель. До этого мы успели отпраздновать день зимнего солнцестояния. Выпив хмельного напитка, мы зажгли свечи, поцеловались и пожелали друг другу счастливого Нового года.
Дело было в декабре, и я была на шестом месяце беременности. Гуннар боялся преждевременных родов, но непрерывные вьюги не давали ему выступить в путь. День за днем он откладывал свой поход, а я старалась побольше есть, чтобы набраться сил к моменту, когда останусь одна. Мне нужно было разработать план бегства.
Врать и притворяться оказалось не так уж и трудно. Это походило на опасную игру. Обманывая Гуннара, я утоляла свою душевную боль. Меня радовала мысль о том, что так я мщу ему за предательство.
Наконец в самый разгар полярной ночи погода улучшилась. Гуннар приготовил нарты, запряг в них собак, поставил на место вожака Нарвика и привязал беременную Лею возле хижины.
— Лея предупредит тебя о любой опасности, — сказал он мне.
Потом Гуннар достал из сундука маленький револьвер, зарядил его, без колебаний вручил его мне и показал, как стрелять.
— Прицелишься и нажмешь на спусковой крючок. Это совсем просто.
— Вот так? — спросила я и как бы в шутку прицелилась Гуннару в голову.
— Ты еще больна. У тебя дрожат руки. Обязательно промажешь, — усмехнулся Гуннар.
— Вряд ли, — сказала я и твердой рукой навела револьвер прямо ему в грудь.
— Не бойся, стреляй, — сказал Гуннар. — Я почему-то уверен, что будет осечка.
Да, я могла в него выстрелить, но у меня не хватило мужества. В тот момент, как это иногда бывало, все происходившее показалось мне глупой шуткой, фарсом на скрипучей сцене школьного театра, хотя на самом деле это было не так.