Ледяное проклятье
Шрифт:
— Глотай, глотай! — хохоча, вопил лорд, и Латкари послушно глотал, слабея с каждым мгновением.
— Заткнись! — проревел вскочивший с пола дознаватель, что есть сил пиная прикованного к стене лорда в низ живота.
Хохот заключенного сменился сдавленным бульканьем, стонущий лорд обвис на цепях, а дознаватель уже был рядом с несчастным магом неистово дергающимся в руках страж.
— Нет! — поспешно крикнул страж, видя, что дознаватель ухватился за окровавленную рукоять тесака. — Не дергайте! Это же пила! Ему всю глотку раздерет на клочки! Святой…
Изрыгнув грязное ругательство, церковный
— Ну что, святоша?! Видишь дело рук своих? — с натугой прохрипел лорд Ван Ферсис. — Ты виновен в его смерти! Ведь ты мог остановить его, но не сделал этого, несмотря на все предупреждения. Так в чем же между нами разница, святоша? А? А Латкари облажался, как и всегда… жалкое ничтожество… даже умереть с достоинством не смог! Наполнил себя силой и не попытался отплатить своему убийце, потратив последние секунды жизни на плачь и стоны! О… ты бы видел сейчас свое лицо, дознаватель!
Запрокинув седую голову к низкому потолку, старый лорд расхохотался, наполняя залитую кровью пыточную гулкими раскатами зловещего смеха. В коридоре слышались дробные шаги — заслышав доносящиеся из подземелья крики, церковная стража спешила на помощь.
Дознаватель шагнул в сторону, поднял с пола опрокинутую скамью и тяжело сел, бессильно уронив руки на колени и не сводя взгляда с трупа Латкари, на магические умения которого возлагались такие большие надежды. Смерть несчастного мага его не тронула — слишком много крови он видел за свою жизнь, слишком много воплей боли слышал. Не тронули его и обвинения старого лорда — он был далек от праведного священнослужителя. Потому и служил Церкви в качестве дознавателя, вскрывающего людские гнойники и копающегося в их греховном содержимом. К тому же у безымянного дознавателя был четкий приказ, о котором прикованный к стене грешник Ван Ферсис не знал — Латкари был обречен на смерть, как только перешагнул порог пыточной. Такова воля Церкви, и не ему судить ее решения…
Но эта смерть его потрясла. Не своей жестокостью — он проделывал вещи и похуже, когда принуждал упорствующих открыть душу в покаянии, — а своей нелепостью и бессмысленностью. Столько труда, чтобы незаметно доставить ментального мага сюда, столько хлопот, и все впустую.
Оторвав взгляд от мертвого тела, дознаватель без выражения взглянул на злорадствующего лорда и, дождавшись, когда в его хохоте появилась пауза, медленно произнес:
— Ты мог приказать ему убить меня. Мог велеть освободить тебя от цепей. У тебя был шанс, пусть крохотный, но все же был… однако ты им не воспользовался. Почему?
— Одно мое слово, и он перегрыз бы тебе глотку, а затем сорвал бы с моей шеи блокирующий магический дар амулет… ты был бы еще жив и, дергаясь в предсмертных корчах, видел бы, как я освобождаюсь и выхожу из этих застенков! Но кто тебе, жалкий червь, сказал, что я хочу бежать? — тяжело дыша, заговорил седой старик, вперяясь налитыми кровью глазами в дознавателя. — Это всего лишь случайность, веселый выверт судьбы, что была предопределена Латкари! А случайностям нет места в Плане! Эй, вы двое! Не стойте столбом! Уберите
Глава восьмая
В ПРЕДДВЕРИИ НОВОГО ПУТЕШЕСТВИЯ
С высоты стены я пристально наблюдал за тем, как пираты приносят клятву крови мастеру Древину. Равно как и остальные жители нашего поселения. Не присутствовал только Литас со своими охотниками — он как всегда отправился за добычей. Пусть мы и разжились припасами, но без свежего мяса никуда. Оно составляло основную часть нашей еды.
Затянувшийся ритуал уже подходил к концу. Побледневший от потери крови Древин едва стоял на ногах, вцепившись ладонями в багровый камень. Не поддерживай его за плечи дюжий Рикар и Дровин, он давно бы уже рухнул на очищенную от снега мерзлую землю. Рядом стоял Стефий, изредка поднося к губам Древина кружку, наполненную вином, чтобы поддержать его тающие на глазах силы. Еще бы они не таяли — мастер пропустил через себя полсотни человек. Ничего, осталось чуть-чуть.
Два озябших от непривычного им холода пирата и… и Горкхи. Гоблин стоял в самом конце оставшейся группы, нервно потирая ладошки и робко посматривая по сторонам, словно боялся, что его сейчас прогонят. Пару раз он прошелся взглядом по моей мрачной фигуре, что нависала над кромкой стены, но тотчас отводил глаза. Меня Горкхи боялся до дрожи. Стоило ему завидеть, что я приближаюсь, как он мгновенно исчезал прочь, и даже деревянная нога не была тому помехой. Буквально растворялся в воздухе. А через мгновение я уже слышал его тонкий голосок с противоположной стороны двора или из глубины пещеры.
Сам я все еще не определился, как относиться к ушастому гоблину. Слишком уж он напоминал своих сородичей шурдов, что доставили нам столько бед. Рука так и тянулась к рукояти меча, и я ничего не мог с этим поделать. С другой стороны, я признавал, что Горкхи изо всех сил старается приносить пользу. Таскал дрова, выплескивал помои и приносил свежую воду на кухню. По словам Рикара, за печами давно уже никто не приглядывал — гоблин взял эту обязанность на себя и выполнял ее так тщательно, что еще ни разу огонь в печах не потух. Ребятня в нем души не чаяла, вовлекая Горкхи во все свои игры и часами слушая его истории. Рассказывал он и про свою искореженную войной магов родину, про наполняющие их опасности, странные выверты природы и про наполненные мраком древние руины разоренных городов. Рассказывал всем, кроме меня. Я всегда старался узнать побольше про эти земли, но так и не смог услышать ни одной из его историй. По нескольким причинам. Во-первых, все посиделки проводились поздними вечерами на жарко натопленной кухне, куда я и носа не мог сунуть из чувства самосохранения. А во-вторых, при виде меня у гоблина начинал заплетаться язык, он запинался на каждом слове, а то и вовсе понуро замолкал, ко всеобщему разочарованию слушателей. Этот печальный факт я выяснил, когда попросил Рикара привести ко мне Горкхи для беседы. Прийти-то гоблин пришел, куда ему деваться — так волоча ноги и спотыкаясь, словно шел на верную смерть, — но поговорить не получилось. Слишком уж он меня боялся. Пришлось с разочарованием отправить его восвояси. Из этого источника знаний мне не напиться. Во всяком случае до тех пор, пока гоблин не свыкнется с моей внешностью и не перестанет дергаться при каждом моем движении.
Поймав ожидающий взгляд Рикара, я очнулся от раздумий и в свою очередь вопросительно уставился на него. Здоровяк едва заметно указал подбородком на приплясывающего Горкхи, стоящего сразу за последним приносящим клятву пиратом, и, мгновение помедлив, я разрешающе кивнул. Если уж гоблин так сильно хочет принести клятву крови, то пусть так и будет. Стоявшие у жилой пристройки женщины уловили мой утвердительный кивок, и по их рядам пронесся искренний вздох облегчения. Переживали, значит, за своего прикормыша. Стоявшая посреди них Нилиена так и вовсе вся засветилась от радости, словно Горкхи приходился ей близкой родней. Не иначе опасалась, что господин решит избавиться от калеки горемычной…