Ледяное сердце Элленхейма
Шрифт:
– Его высочество сдернул у меня его с головы еще в тот раз. Я не осмелилась туда за ним вернуться. Я и подумать не могла, что это окажется важным.
Мне было жаль ее, но я должна была задать еще один вопрос.
– А мешочек с сушеной верданой? Как он оказался у тебя под матрасом?
Она зарыдала еще сильней.
– Я не знаю, ваше высочество! Клянусь вам, не знаю! Зачем бы мне было держать такую опасную траву у себя?
– Значит, кто-то подложил ее в твою кровать. С кем из девушек ты живешь в одной комнате?
–
– Может быть, принц Вегард был груб не только с тобой, – предположила я. – Если он поступил так же и с другой горничной, то, быть может, она решила ему отомстить, а всю вину свалила на тебя.
Лотта задумалась, а потом ответить мне уже не успела, потому что дверь, ведущая в каземат, снова распахнулась, и на пороге в конце длинного коридора я увидела нескольких мужчин с факелами. Они направились в нашу сторону, и шаги их были такими тяжелыми, что мне показалось, что каменный пол содрогнулся.
– Где эта отравительница, Ульсен? – спросил тот, который шел впереди. – Я задушу ее собственными руками.
Этот звенящий от гнева голос принадлежал королю Эйнару.
Глава 22. Эйнар
Наследный принц Нерландии погиб от рук какой-то горничной – мне даже думать об этом было стыдно. Да, к боли от потери сына примешивался дикий стыд. А еще – обида на самого Вегарда. Зачем ему понадобилось путаться с какой-то служанкой, если любимая дочь короля Матиаса была от него без ума? И если бы он сделал предложение принцессе Элине, свадьбу можно было сыграть в самое короткое время. А теперь вместо свадьбы были похороны.
Я был намерен отвезти тело сына в Нерландию, но прибывший в Свеадорф вместе с нами епископ Элленхейма этому воспротивился.
– Ваше величество, тело должно быть предано земле в течение трех суток после упокоения. А дорога займет не меньше двух недель. Погребение нужно совершить здесь, в Терции.
И как мне ни горько было признавать это, он был прав. Король Матиас пообещал нам, что церемония будет проведена с соблюдением всех нерландских традиций, и тело Вегарда поместят в королевском склепе Бруннельдов.
– Он и мне был уже почти как сын, – сказал его величество, и скупая слеза покатилась по его щеке. – Мне жаль, что мы не успели породниться.
А принцесса Элина – похудевшая, с посеревшим от горя лицом – выдохнула:
– Я каждую неделю буду приносить цветы на его могилу.
Я обнял ее и поцеловал ей руку. Меня тронули ее слова, хотя я был уверен, что спустя несколько месяцев она забудет о своем обещании. Молодость и легкий характер возьмут своё, и печаль останется в прошлом. Но я никогда не упрекнул бы ее за это – это было естественным. Нельзя
Хотя я знал, что многие считали, что я до сих пор скорбел по своей умершей много лет назад жене, на самом деле это было не так. Наш брак был основан не на любви, а на чувстве долга перед нашими семьями. Мы поженились, едва успев познакомиться. И хотя я так и не сумел полюбить Ребекку, я уважал ее и всегда заботился о ней так, как и было положено заботиться мужу. А любовь я никогда не считал чувством, достойным особого внимания. А уж для короля это чувство и вовсе было непозволительной роскошью – в этом меня особенно убедил пример короля Асманда.
И я был слишком занят государственными делами, чтобы думать о новом браке. Да и к чему было связывать себя новыми узами? У меня уже были двое почти взрослых сыновей.
Острая боль снова пронзила сердце. Сына, которому я оставил бы корону и трон, не колеблясь, уже не было в живых. А я до сих пор еще не мог поверить в то, что никогда уже не увижу, как он ловко сидит на лошади, как отчаянно смел на охоте, как грациозен в танце на балу.
И снова, уже в который раз, я мысленно пообещал Вегарду, что отомщу за него. И именно это я должен был сделать прямо сейчас.
В тюрьму, где содержали эту девку, со мной отправились Бьорн (пора и ему становиться мужчиной), министр иностранных дел Нерландии и мой друг герцог Роалд Орхус и еще два человека из моей личной охраны.
– Где эта отравительница, Ульсен? – спросил я у начальника дворцовой стражи. – Я задушу ее собственными руками.
– Ваше величество, будьте благоразумны!
Неужели он пытался меня остановить? Король Матиас обещал мне, что не станет защищать того, кто убил моего сына, и я надеялся, что он сдержит слово.
Возле дверей камеры я увидел девушку в сером плаще. Кажется, это была одна из дочерей Матиаса. Как ее там – Кайса? Должно быть, эта отравительница была именно ее горничной. Как я ни был зол, мне совсем не хотелось ее пугать, и я просто попросил ее удалиться.
Но она не сдвинулась с места, и я пожал плечами. Ну, что же, если она хочет, чтобы я расправился с убийцей Вегарда прямо на ее глазах, то так тому и быть. Я достал меч из ножен и велел Ульсену открыть камеру.
Но тот побледнел и замотал головой:
– Ваше величество, пусть приговор вынесет суд!
Кажется, дверь он открывать не собирался. Ну, что же, тогда мне придется изрубить эту дверь в щепки.
– Он прав, отец! – услышал я вдруг голос Бьорна. – Ее должны судить. А ее казнь должен видеть весь Свеадорф.
После первой фразы я хотел обозвать его трусом, но после того, как дослушал до конца, переменил свое мнение. Пожалуй, в этом он был прав. Вряд ли Вегард хотел бы, чтобы я расправился с этой девкой тайком, в этой мрачной темнице.