Ледяное сердце Северины
Шрифт:
– Эх ты и баран, Витенька! – не удержалась Инга. – Хуже, чем Раскольников!
– Да ладно тебе…
– Мне бы сказал, я бы их по экстренке оформляла. С подозрением на непроходимость или мало ли на что. У Спасского на десять ущемленных грыж реально ущемленная одна, остальным просто по поликлиникам лень шарахаться. Да все так делают, народная медицина. Один ты на себя компромат заводишь.
Стрельников вздохнул и пробормотал, что, к сожалению, не освоил этот лечебно-диагностический прием.
– Ладно,
– Если бы тебя столько раз кидали… – буркнул Виктор, – когда восемь часов стоишь у станка, потом выхаживаешь больного, а он «спасибо, доктор» и исчезает. Причем, что интересно, те, кому ты не особенно помог, всегда благодарят. А вот если ты сделал реально эффективную операцию, огромный шанс, что пациент тебя обманет. Зачем мне это надо, старому человеку? Я давным-давно разочаровался в людях, поэтому всегда беру аванс.
Виктор подошел, кажется, хотел обнять ее, но быстро отступил:
– Во всех, кроме тебя, – сказал он тихо, – тобой я очарован раз и навсегда.
– Слушай, Витя, – вдруг решилась Инга, – а ты знал Северину?
Он задумался:
– Да, вроде была у меня в молодости знакомая с таким необычным именем. А ты откуда ее знаешь?
– Здравствуйте, царь! Ее все знают. Она олигархша, владеет сетью быстрого питания, модным домом, собственную программу по телеку ведет. Неужели ты не знаешь?
Стрельников пожал плечами:
– Откуда? Я телевизор не смотрю, ем дома… В моде тоже не разбираюсь.
Инга изумилась. Это до какой степени надо быть равнодушным к окружающей действительности, чтобы не заметить такую крупную фигуру, как Северина!
Инга без спросу подошла к столу Стрельникова и уселась за его компьютер. Через секунду на мониторе показалось симпатичное лицо бизнес-леди.
– Смотри, она?
– Она! Олигархша, говоришь? Ну надо же, а была такая тихая студентка!
Инга на секунду задумалась. Наверное, нехорошо передавать конфиденциальный разговор, но Витя – отец ее ребенка, а Северина – чужая.
Она очень сдержанно рассказала Стрельникову о встрече с бизнес-леди.
– Не исключено, что это звенья одной цепи.
– Не исключено.
Задумавшись, он стал постукивать пальцами по столешнице, выбивая какую-то знакомую мелодию.
– Гуся, а ты не хочешь спросить, за что она на меня обозлилась?
– Я примерно догадываюсь. По собственному опыту.
– И что думаешь?
– Ничего. Просто хочу тебе помочь.
Выяснилось, что Александра зря переживала насчет своего текста. Он сохранился в так называемом облаке, и по своей учетной записи она могла получить доступ к нему с любого устройства. Александра подумала
Надо думать о Викторе и направить весь бюджет на адвокатов, сказала ей совесть, но Александра успокоила ее тем, что новый компьютер совершенно необходим, чтобы поскорее сдать книгу, получить гонорар и вложить его в освобождение мужа от уголовного преследования.
Проходя по двору или занимаясь цветами в подъезде, она очень остро чувствовала, что стала персоной нон грата. Тощая соседка, проходя мимо, считала своим долгом презрительно фыркнуть и поджать губы. Другие обитатели не опускались до подобного плебейства, но тоже стали с ней чрезвычайно холодны.
Выясняется, что дружба держалась только на общем благополучии и исчезла при первом намеке на неприятности.
Она так старалась с этим чертовым подъездом, с таким упоением наводила красоту, не для себя же одной! Ей хотелось сделать приятное этим милым людям. Зачем?
Как-то так получилось, что они с Виктором не обсуждали обстоятельства его уголовного дела. То ли она отпугнула его жестокими словами, то ли он не хотел ее будоражить подробностями, а может быть, просто дома хотел отдохнуть от переживаний. Как бы то ни было, Александра не знала никаких деталей.
Витя сказал, что она ни о чем не должна переживать, но это значило только одно: ему неинтересно, что она думает и чувствует. Это ласковое «Сашуля, тебе совершенно не о чем беспокоиться, все будет хорошо» на язык реальности переводилось как «Молчи в тряпочку».
Откуда ты можешь знать, что все будет хорошо? Ты прокурор? – хотелось спросить Александре, но она молчала.
Неожиданно ей позвонила мамаша Виктора и обрушилась с гневной отповедью. Якобы именно Александра, с ее запросами и привычками, привитыми в родительском доме, пагубно влияла на Витю и заставляла его жить не по средствам. Мол, если бы она была другая, не из семьи «толстомордых партократов», а росла в среде настоящих интеллигентов, Витя никогда бы не додумался брать с больных деньги без ее подсказки.
Бедная Александра периодически открывала рот, чтобы возразить, но так ничего и не сказала. Старушка выбита из колеи ужасными газетными статьями, поэтому лучше всего просто дать ей выговориться.
Свекровь первый раз в жизни разговаривала с невесткой на повышенных тонах, и Александра с грустью поняла, что искренна она была именно сейчас, а вся предыдущая вежливость – всего лишь результат насилия над собой.
Ее собственные родители пока ничего не говорили, и Александра трусливо решила, что они просто не знают, а раз так, то незачем их волновать.