Ледяное сердце

Келлерман Джонатан

Она рискнула задать несколько вопросов. Все попытки пробить броню кончались неудачей. Раковина оказывалась непробиваемой.

Нет, старина Эрик не был стойким мачо, желающим занять доминирующее положение. Не обуревала его и жажда славы. Напротив, с самого начала он дал ясно понять, что Петра — старший партнер.

В отличие от большинства мужчин он умел извиняться. Даже в тех случаях, когда в этом не было необходимости.

На третий день их совместного дежурства Петра пришла на службу рано и увидела, что Шталь сидит за столом. Он читал сложенную газету и посасывал

травяной чай. Это было еще одной его характерной чертой — он не пил кофе. И если что-нибудь отличало его от других детективов, так это патологическая неприязнь к кофеину.

Заметив ее, он поднял глаза, и Петра заметила в них беспокойство — самый что ни на есть маленький намек на тревогу в его бесстрастных карих глазах.

— Добрый вечер, Эрик.

— Это не моя идея, — сказал он, передавая ей газету, на одной из последних страниц которой была помещена заметка в два параграфа, обведенная черным фломастером.

Обзор убийства, связанного с армянской бандой. Ее имя, как следователя, в печати. И Шталя — тоже.

Под этим делом была подведена жирная черта задолго до появления Шталя. Кто-то, возможно, какой-то придурок-пиарщик, не исключено, что и сам Шулькопф, преднамеренно копая под Петру, выдал на-гора эту положительную оценку их совместной деятельности.

— Тебе не о чем беспокоиться, — сказала Петра.

— Мне это не нравится.

— Не нравится — что?

— Этим делом занималась ты.

— Меня это не волнует, Эрик.

— Я подумал, не позвонить ли мне в «Тайме».

— Это смешно.

Шталь внимательно посмотрел на нее.

— О'кей, — сказал он наконец. — Мне просто хотелось внести ясность.

— Ты ее и внес.

Шталь вернулся к своему чаю.

За милю до отделения полиции Голливуда Петра спросила:

— Итак, что ты думаешь?

— О чем?

— О версии Делавэра.

— Ты знаешь его, — ответил Шталь. Утверждение, а не вопрос.

— Если ты хочешь выяснить, хороший ли он детектив, то, да, хороший. Мне приходилось работать с ним и с Майло. Майло — самый лучший, у него самый большой процент раскрываемости в западном Лос-Анджелесе, а может быть, и во всем управлении. — Шталь постучал по колену. — Он голубой, — сообщила Петра. Молчание. — Делавэр умный, — продолжила Петра. — Блестящий. Я обычно не доверяю психиатрам, но этот прошел строгий отбор.

— Тогда его версия мне нравится.

— И что дальше? Поищем «Груврэт» через магазины комиксов или попытаемся найти журнал с помощью телефонных звонков?

— Используем оба варианта, ведь нас двое.

— Чем бы предпочел заняться ты?

— Ты первая.

— Скажи, что ты предпочитаешь, Эрик.

— Я займусь телефонами.

Вот так неожиданность! Эрик — за своим столом, избегающий живого общения с людьми.

Высадив его, Петра поехала по Голливуду в поисках книжных магазинов. Вопросы относительно «Груврэт» вызывали лишь озадаченные взгляды продавцов. При пятой попытке прыщавый мальчишка, стоявший за прилавком, показал большим пальцем на картонный ящик слева от него. Надпись, сделанная красными чернилами, сообщала: «Старые журналы фанатов, один доллар».

От

ящика пахло плесенью. Он был набит помятой бумагой и отдельными листами — подшивками порванных журналов. — Вы уверены, что там есть журналы «Груврэт»?

— Возможно, — ответил парень и уставился куда-то в сторону. Петра начала шарить в ящике, подняла пыль, от которой ее черный жакет стал серым. Большая часть журналов для фанатов представляла собой мусор, интересный только для увлекающихся этим делом юнцов. Журналы, напечатанные на некачественной бумаге, Петра только пробегала глазами. Мир алогичности, колеблющийся от скучного до совершенно бессмысленного. В основном это были статьи, посвященные музыке и кинокартинам, и грязные шутки.

Почти на самом дне стопки она нашла экземпляр «Груврэт» без обложки. Десяток страниц плохо напечатанного теста и любительские комиксы. По надписи в верхней части первой страницы Петра поняла, что этот экземпляр был опубликован прошлым летом. Никаких указаний на номер журнала.

Не было и подробных данных о редколлегии.

Юрий Драммонд, редактор и издатель Сотрудничающие авторы: обычная банда негодяев.

Вторая строчка кое-что напомнила Петре — плагиат из журнала «Мэд». Все ее четыре брата коллекционировали «Мэд». Что-то касающееся обычной банды идиотов…

Таким образом, мистер Драммонд не был оригинален, но с претензиями, что вполне соответствовало версии Алекса.

В конце первой страницы указывался адрес, по которому подписчики могли посылать свои чеки. Журнал обещал «нерегулярное издание» и оценивал годовую подписку в сорок долларов.

Все тот же бред. Интересно, неужели кто-то клюет на это? Ну, если существуют идиоты, готовые платить по три доллара за одну минуту телефонного гадания на картах таро, значит, возможно все, что угодно.

Адрес был голливудский — Сансет, восточнее Хайленда, неподалеку от того места, где находилась Петра.

Она просмотрела оглавление. Четыре материала о рок-группах, о которых Петра никогда не слышала, одна хвалебная статья о скульпторе, работающем с собачьим дерьмом, которое покрывал пластиком.

Автор статьи о ваянии, пишущий под псевдонимом «мистер Питч», подлинный ценитель фекального искусства, называл его «вполне приемлемым примитивным искусством, выворачивающим внутренности (привет, испорченные ребята)». Петра вполне убедилась в том, что имеет дело с подростковым умом, а это никак не сочеталось с тщательным планированием убийств. И все же на журнал для фанатов, проходящий по двум делам, стоило обратить внимание.

Просматривая остальные страницы, Петра не обнаружила ничего ни о Беби-бое Ли, ни о Джульетте Киппер, ни о Василии Левиче. Не нашла она ничего и о бостонском деле, выявленном Алексом, ни об убийстве балерины Бернет. Петра имела кое-какие сомнения по поводу Бернет, но понимала, что игнорировать догадки Алекса не следует.

Заплатив за потрепанный журнальчик, она направилась в редакцию «Груврэт».

Узкий променад в Гроувере и Сансете. Почтовые ящики с объявлением «Писем не опускать». Большое потрясение.