Ледяной Сфинкс
Шрифт:
Так или иначе, все вопросы сводились к несложной дилемме: либо все люди с «Джейн» погибли, и тогда «Халбрейн» надо не мешкая ложиться на обратный курс, либо они выжили, и тогда нельзя прекращать поиски.
Что же нам следовало предпринять, если считать верным второе предположение? Существовал единственный ответ: обшарить один за другим все островки, протянувшиеся, как сказано, в западном направлении, которые могло пощадить землетрясение. Но разве не могли беглецы с острова Тсалал добраться до другой части Антарктиды? Разве не было иных архипелагов в том свободном ото льда море, которое пересек челн Артура Пима и метиса, прежде чем добрался… Докуда?
Впрочем,
Но вернемся к нашим вопросам. Если мы решим продолжить поиски, то в какую точку этих загадочных областей направить нашу шхуну? Разве ей не пришлось бы носиться по океану наугад? Разве согласился бы экипаж «Халбрейн» на риск плавания в неизвестность, все ближе к полюсу, где можно натолкнуться на непреодолимый припай, который не даст шхуне пробиться назад?.. Ведь через несколько недель наступит антарктическая зима, а с ней — ненастье и нечеловеческий холод. Это море, пока свободное ото льда, целиком замерзнет, сковав наш корабль. Несомненно, одна мысль о семи-восьми месяцах плена среди льдов, без всякой надежды добраться до суши, заставит содрогнуться даже самых бесстрашных. Разве имеют командиры право рисковать жизнью своих людей ради ничтожной надежды отыскать нескольких человек с «Джейн», которых не оказалось на острове Тсалал?
Именно об этом тяжко раздумывал Лен Гай со вчерашнего дня; теперь же он, утратив последнюю надежду отыскать брата и его товарищей, отдает дрожащим голосом команду:
— Отплываем завтра на заре!
Я почувствовал сильнейшее разочарование и глубокую печаль, поняв, что путешествие кончилось ничем. Я бы предпочел продолжить поиски, пока есть возможность бороздить антарктический океан…
Немало мореплавателей на нашем месте воспользовались бы случаем, чтобы попытаться решить географическую загадку, каковой является Южный полюс! Ведь «Халбрейн» забралась дальше, чем корабли Уэдделла, — остров Тсалал лежит менее чем в семи градусах от точки, в которой пересекаются все меридианы. Казалось, ничто не мешает нашей шхуне устремиться к самой южной параллели. Благодаря необыкновенно теплой погоде, ветрам и течениям она могла бы очутиться у самой земной оси, от которой ее отделяли сейчас какие-то четыреста миль. Если на ее пути не окажется суши, то это расстояние можно было бы преодолеть всего за несколько дней! Если же путь нам преградит континент, то путешествие заняло бы несколько недель… Однако никто из нас не помышлял о Южном полюсе, ибо «Халбрейн» вышла навстречу опасностям антарктического океана вовсе не для того, чтобы предпринять его штурм!
Даже если капитан Лен Гай, решив продолжить поиски, сумеет добиться согласия Джэма Уэста, боцмана и старых членов экипажа, трудно предположить, что он найдет понимание у двадцати новичков с Фолклендов, дурное настроение которых постоянно поддерживал гарпунщик Хирн. Нет, капитан не мог положиться на этих людей, составлявших большинство экипажа! Они бы решительно отказались от дальнейшего плавания по Антарктике, и, видимо, именно поэтому капитан Лен Гай принял решение поворачивать на север, хотя оно и далось ему с большой душевной болью.
Итак, приходилось признать, что путешествие
— А Пим? Бедный Пим…
Я обернулся. Голос принадлежал Ханту. Неподвижно стоя подле рубки, этот странный человек пожирал глазами горизонт.
Экипажу шхуны был настолько непривычен звук его голоса — возможно, это вообще были первые слова, которые он произнес с той поры, когда впервые ступил на палубу шхуны, — что, влекомые любопытством, люди столпились вокруг него.
Властный жест Джэма Уэста заставил команду отступить на бак. Рядом с рубкой остались только сам старший помощник, боцман, старшина-парусник Мартин Холт и старшина-конопатчик Харди — последние сочли себя вправе быть свидетелями столь важного события.
— Что ты сказал? — спросил капитан Лен Гай, приблизившись к Ханту.
— Я сказал: а Пим? Бедный Пим…
— Что же ты имеешь в виду, называя человека, чьи негодные советы завлекли моего брата на этот остров, где погибла «Джейн» и большая часть ее экипажа и где мы не нашли никого? — Хант хранил молчание, поэтому капитан не смог сдержаться и прикрикнул: — Отвечай же!
Колебание Ханта было вызвано вовсе не тем, что он не знал, как ответить, а, как мы скоро убедимся, тем обстоятельством, что ему было трудно выразить свои мысли. Хотя мысли были ясными, фразы выходили рваными, а слова казались почти не связанными одно с другим.
— Ну, — начал он, — я не мастер рассказывать… Язык не слушается меня… Понимаете… Я говорю о Пиме… о бедном Пиме, да?
— Да-да, — подбодрил его старший помощник. — Что же ты можешь сказать нам об Артуре Пиме?
— То… что его нельзя бросить…
— Нельзя бросить?! — вскричал я.
— Нельзя… ни за что! — отвечал Хант. — Подумайте! Это было бы жестоко. Слишком жестоко… Давайте отыщем его…
— Отыскать его? — не поверил своим ушам капитан Лен Гай.
— Поймите… для этого я и поступил на «Халбрейн»… для того, чтобы отыскать бедного Пима…
— Где же он, — изумился я, — если не в могиле на кладбище родного города?
— Нет… Он там, где остался… Он один, совсем один…— отвечал Хант, указывая рукой на юг, — и с тех пор солнце уже одиннадцать раз поднималось над горизонтом!..
Говоря так, Хант. по всей видимости, имел в виду Антарктику. Но что же это все могло значить?
— Разве ты не знаешь, что Артур Пим мертв? — спросил капитан Лен Гай.
— Мертв?! — переспросил Хант, делая выразительный жест. — Нет… Послушайте… я знаю, о чем говорю… Поймите меня… он не мертв!
— Что вы, Хант, — попытался урезонить его я, — вспомните-ка, разве на последней странице приключений Артура Пима Эдгар По не упоминает о его внезапной и трагической кончине?
Правда, американский поэт не уточняет, как оборвалась эта незаурядная жизнь, и мне это всегда казалось весьма подозрительным. Неужели сейчас откроется тайна этой смерти? Ведь, если принять слова Ханта на веру, Артур Пим так и не возвратился из заполярных широт…
— Объясни все толком, Хант! — приказал Лен Гай, удивленный не меньше меня. — Подумай хорошенько и расскажи, не торопясь, все, что можешь.
Пока Хант тер рукой лоб, словно силясь собраться с мыслями, я сказал, обращаясь к капитану: — В речах этого человека есть нечто странное! Если он не безумец, то…
Заслышав эти слова, боцман покачал головой: он-то не сомневался, что Хант не в своем уме.
Однако Хант, верно истолковав наши колебания, вскричал: — Нет, не безумец! Там, в прериях… к безумцам относятся с почтением, даже если не верят их словам! А я… Верьте мне! Нет, Пим не умер!