Ледяной страж
Шрифт:
Гермия, тронув поводья, поравнялась с Акилой и Паиной и рассказала им заранее сочиненную историю про свою жизнь, про мать, которая якобы научила ее приемам боевого искусства, про ее смерть и про пожар, который уничтожил ее жилье и имущество. Обе спутницы слушали ее молча, иногда кивая головой или прищелкивая языком, если какой-нибудь эпизод рассказа производил на них большое впечатление.
— Так ты считаешь всех мужчин скотами? — со смехом переспросила Паина.
— Я их просто ненавижу, козлов двуногих! — с жаром воскликнула Гермия.
— А у тебя был когда-нибудь
Гермия молча кивнула головой.
— И что же, — не отставала Акила, — в глазах ее появилось выражение легкого лукавства, — тебе это совершенно не понравилось
— А что тут может нравиться? — пренебрежительно улыбаясь, спросила Паина.
— Помолчи, — оборвала ее Акила, — ты вряд ли это поймешь. Ну, так что, — вновь повернулась она к Гермии, — тебе совсем нечего вспомнить?
— Ну, почему же? — вспыхнула Гермия. — Был у меня один мужчина, с которым я была бы не против встречаться еще и еще.
— Вот и со мной такое случилось. — Взгляд Акилы сделался мечтательным, будто она вновь увидела перед собой предмет своих желаний. — Но я думаю, что мы больше никогда не встретимся. Да нам это и не нужно, у каждого из нас своя жизнь.
— Как же, не нужно! — фыркнула Паина. — Так я и поверила! Тебя, госпожа, трое суток было не вытащить из того шалаша, куда вы забрались с варваром.
— Помолчи! — прикрикнула на нее Акила и пришпорила своего скакуна.
Конь взвился на дыбы и галопом умчал всадницу далеко вперед, изрядно напугав караванщиков, которые, увидев скачущую во весь опор Акилу, решили, будто что-то стряслось. Всадница, облетев караван по кругу, опять присоединилась к женщинам. Придерживая коня, она ехала рядом с ними, не говоря ни слова.
«И у нее был варвар, — отметила про себя Гермия. — Уж не Конан ли? Ну, нет, тебе он не достанется, слониха»
В столь нелестной характеристике Акилы обуреваемая ревностью колдунья была не права. Акила, несмотря на ее неправдоподобно развитую мускулатуру, совершенно не выглядела мужеподобной, впрочем, как и Паина.
— А теперь я расскажу тебе о нас, — произнесла, немного успокоившись, Акила.
Гермия внимательно слушала рассказ о женщинах-воительницах, которых называли амазонками, об их подвигах, о том, что они используют мужчин только для продолжения рода, а потом избавляются от них, о том, как они воспитывают девочек, и о многом-многом другом…
Акила с горечью сообщила, что ее трон захватила Бризейс, ее родная сестра, но умолчала о причине, по которой ей пришлось бежать из родных краев. Гермия не задавала вопросов в продолжение всего рассказа, но когда Акила закончила, спросила:
— А почему вы пользуетесь теми мужчинами, которые случайно попадают к вам, ведь лучше самим выбрать наиболее достойных и привезти в вашу страну
— Мы как-то не думали об этом, — отрезала Паина, у которой все эти разговоры про мужчин вызывали только раздражение.
— Уж помолчала бы лучше! — воскликнула Акила. — Вечно тебе все не нравится! Гермия права — от хороших мужчин могли бы рождаться хорошие дети, и наше племя стало бы еще могущественнее.
— Вот
— Какого-то! — опять вмешалась Паина. — Ты лучше не спрашивай, не то наша королева не даст тебе спуску! Она тоскует по этому мужлану, хотя изо всех сил старается не показать этого.
— Клянусь богами, я тебе сейчас врежу! — Акила пригрозила ей плетью. — Ты забываешься, женщина!
Ее глаза сверкнули так, что Паина инстинктивно опустила плечи и обиженно отвернулась.
— Как его зовут? — не отставала Гермия.
— Не твое дело, — мрачно отрезала Акила.
По-видимому, воспоминания о варваре слишком больно терзали ее душу, чтобы она могла спокойно говорить о нем. Некоторое время три женщины ехали молча. Наконец Акила примирительно произнесла, обращаясь к Гермии:
— Я учту твое предложение. Когда я отвоюю у сестры свой трон, то непременно подумаю над этим. Кстати, если ты так относишься к мужчинам, то тебе с нами будет легко, хотя ты и не из нашего племени. Хочешь, отправимся в нашу страну? Ты сможешь получить там высокую должность, скажем, главной воспитательницы народа, это я тебе обещаю. Ты, как я вижу, многое умеешь и, наверное, смогла бы научить этому других.
«Мне нужна только чаша Гуйюка, а твоя мерзкая дикая страна пусть провалится в преисподнюю, — усмехнулась про себя колдунья, сделав, однако, вид, что задумалась над предложением королевы. — А еще, похоже, ты на моего киммерийца виды имеешь! — скрипнула она зубами. — Ну, погодите! Вот только доберусь до чаши, я вам тогда устрою, слонихи проклятые! Я и сейчас бы с радостью сделала это, да вот добраться мне нужно туда, в тундру, а то бы я вас…»
— Спасибо за щедрое предложение, королева, — поклонилась она Акиле, — но мне еще надо заслужить такую высокую должность. Я буду воевать на твоей стороне, и когда мы победим, тогда и вернемся к этому вопросу.
— Хорошо, — согласилась Акила, и лицо ее посуровело: впереди предстояли нелегкие и, видимо, кровавые испытания. — Надо еще завоевать трон. Или ты сомневаешься в моей победе? — резко спросила она Гермию.
— Как ты могла такое подумать? — Колдунья сделала вид, что обиделась. — Я останусь с тобой до тех пор, пока мы не победим…
«Нет, пока я не заполучу чашу, — поправила она себя. — А может быть, ты перестанешь быть мне полезной куда раньше!»
Дальше они ехали молча, и каждая думала о своем. Впереди, за грядой невысоких холмов, начинались солончаковые пустоши, по которым ветер гонял сцепившиеся в шары колючие стебли сухой травы.
— Остановимся здесь, — сложив рупором ладони, прокричал гирканец, шествующий во главе каравана, — дальше голая пустыня.
Встали у ручья, чтобы набрать воды и дать отдохнуть мулам перед долгой дорогой через пески. Необходимо было основательно подготовиться к трудному переходу, ибо Акила помнила, как тяжело ей пришлось, когда она в прошлый раз оказалась в пустыне. Если бы не Конан, напоивший ее кровью из собственной жилы, вряд ли бы она осталась жива. Конан, ох, Конан!.. Где ты теперь, могучий упрямый киммериец?..