Ледяной страж
Шрифт:
Конан вытер клинок о куртку Рахманкула и вложил меч обратно в ножны.
— Подонки, только ужин испортили! Видят боги, я не хотел этого, — развел варвар руками, обращаясь к толпе, — вы свидетели.
Саудан, который видел все до мелочей с самого начала, потому что обратил внимание на происшествие с того момента, как Рахманкул со своими людьми вошел в таверну, застыл с открытым ртом. Такого он еще не видел, хотя крепких ребят встречал на своем веку немало. Два
По-видимому, и большинство посетителей таверны тоже видели такое впервые. Толпа словно оцепенела, внезапно наступила тишина, прерываемая лишь стонами туранца, все еще прижимавшего к себе культю отрубленной руки.
Киммериец, в отличие от других, не раздумывал. Надо было по-быстрому сматываться отсюда, пока не нагрянула стража. Конан решительно двинулся к дверям. В это время дверь распахнулась, и, на беду варвара, в таверне появились трое стражников.
— В чем дело, Келиб? — спросил один из них, указывая на толпу, окружившую место схватки.
Конан не стал дожидаться ответа хозяина таверны. Путь к дверям пролегал через толпящихся посетителей таверны, а киммерийцу сейчас не хотелось проливать лишнюю кровь. Он обернулся, прикидывая, можно ли скрыться через двери кухни, и рванулся в ту сторону. Люди слегка расступились, чтобы дать ему пройти, боковым зрением варвар уловил какое-то движение слева, но повернуться уже не успел и словно провалился куда-то в темноту…
Это оставшийся в живых близнец очухался и хватил Конана по затылку кувшином с вином. Варвар упал, потеряв сознание. Стражники, разобравшись, в чем дело, кинули его вместе с останками бывших противников в подвернувшуюся на улице повозку, отвезли в сторожевую башню и бросили в подвал, даже не дожидаясь, пока он придет в себя.
Любопытные разошлись по своим местам, мальчишки живо замыли следы крови, и таверна снова зажила своей обычной жизнью. Только теперь основной темой всех разговоров, конечно, было происшествие, только что разыгравшееся у всех на глазах.
Саудан приметил, кто из посетителей назвал имя этого синеглазого гиганта и пригласил его к себе за стол выпить кружку-другую вина. Тот оказался словоохотливым малым и без особых наводящих вопросов рассказал капитану все, что знал о киммерийце. Саудан и сам не раз слышал о подвигах гигантского роста варвара, который лет десять назад служил наемником в туранской армии. Он успел натворить в Аграпуре — да и не только здесь! — столько, что до сих пор находился в розыске.
Тогда Саудан думал, что, скорее всего, рассказчики просто преувеличивают, однако увиденное им сегодня повергло в изумление даже такого видавшего виды морского волка. Капитану страсть как захотелось заполучить такого молодца себе в охрану корабля, и, выведав как можно больше сведений о нем у разговорчивого малого, он отправился к Джемаху. Надо было побыстрее вытащить этого воина из темницы, пока стража не разобралась, кого именно они схватили сегодня вечером.
Когда Конан пришел в себя, он долго не мог понять, где он и что произошло. Тупая боль в затылке постепенно проходила, он поднял руку, нащупал на голове огромную шишку и сел на солому, куча
И тут он вспомнил все события прошедшего вечера. В страшной досаде киммериец стукнул себя кулаком по ладони. Ну, надо же оказаться таким идиотом! Проворонить, как кто-то шарахнул его по голове! Непростительная ошибка даже для зеленого юнца…
Осмотревшись в полумраке, Конан понял, что сидит в сторожевой башне, из которой очень мало вероятности выбраться самому. Киммериец ощупал стены, решетку, которая выполняла роль двери и была сделана из прутьев толщиной чуть не два пальца, прикинул высоту до маленького отверстия в стене, пропускавшего неяркий лунный свет. На полу, кроме охапки жухлой соломы, на утрамбованной земле ничего не было. Положение было не из веселых. Повезло ему лишь в одном: стражники не надели на него цепей и не удосужились хорошенько обыскать — кинжал остался при нем. Все-таки какая-то надежда.
«Ладно, — решил про себя Конан, — отложим все до утра. Раньше они все равно разбираться с арестованными не будут. Хорошо хоть я перекусить в этой таверне успел…
Так что пока буду отдыхать, а там посмотрим, может быть, боги и на этот раз окажутся ко мне милостивы».
Он собрал солому в охапку потолще, завернулся в плащ и растянулся на подстилке. Через мгновение богатырский храп, казалось, сотрясал не только башню, но и всю городскую стену. Киммериец отдыхал.
Зеленоватое призрачное пламя тревожно билось на дне широкой, с зазубренными краями старой медной плошки. Гермия бросила в нее еще щепотку темного порошка, и пламя рванулось вверх с новой силой, сполохи огня заплясали на потемневшем каменном своде, причудливые удлиненные тени заметались по стенам.
— О, Этан, помоги мне! — Колдунья бросилась на колени перед маленьким алтарем, на поверхности которого был зажжен магический огонь.
Позади изъеденной временем неровной каменной плиты была расположена фигура уродливого божка с огромной круглой головой, оттопыренными ушами и маленьким тщедушным тельцем. Части тела, указывающие на принадлежность статуэтки к мужскому полу, были преувеличенно огромными — такими мог гордиться великан, а не тот карлик, в виде которого был изваяно божество. Как и все в этом подземелье, статуя была очень древней. Время нанесло ей существенный ущерб: на руках не хватало нескольких пальцев, мочка уха была отколота, лицо и колени сидящего на корточках уродца также были покрыты многочисленными сколами.
Зеленое колеблющееся пламя освещало уродца снизу, и поэтому его лицо с толстыми, растянутыми в усмешке губами и широкими, как у кхитайца, скулами выглядело особенно зловещим. Тени набегали на узкие глаза и вспыхивали в нефритах, вставленных в глазницы так, что казалось, божество сумрачно и недобро оглядывает и это подземелье, и склоненную спину Гермии, и ее руки, протянутые к нему в тщетной мольбе.
— Ты по-прежнему молчишь? Но почему? О, бог, о кладезь мудрости, о отец наш и повелитель, почему ты не откроешь мне эту тайну? — Колдунья вновь склонилась к алтарю так, что ее тонкие губы коснулись плит каменного пола.