Ледяной страж
Шрифт:
Конан перехватил оба запястья пленника левой рукой, а освободившейся правой сдавил шею и держал ее до тех пор, пока не почувствовал, что тело противника обмякло. Когда он рывком перевернул его на спину.
Девушка! Это была амазонка, но вот вопрос, из какого отряда?
Конан снял с нее пояс и скрутил ей руки за спиной, потом, сорвав рубаху, заткнул рот. На мгновение он залюбовался крепкой смуглой грудью девушки, но крик птицы совсем неподалеку напомнил, что дело еще не завершено.
Киммериец ответил на крик и, чуть приподняв голову, осмотрелся. Вторая девушка была уже на поляне, подкрадывалась
«Вот и вторая птичка. — Варвар бесшумно пополз в ее сторону, почти сливаясь с подножием скалы. — Что делать, придется чуть подпортить ей перышки», — с сожалением подумал он, и когда до нее оставалось шагов десять, метнул нож.
Он попал, куда метил, — клинок глубоко вошел в бедро. Девушка взвизгнула. Острая боль заставила ее согнуться и схватиться за нож, и этого мгновения варвару хватило, чтобы оказаться на ногах и в два прыжка очутиться рядом с ней. Бедняжка успела только выпрямиться — и тут же рухнула на траву: удар кулаком под ложечку в исполнении Конана мог свалить и быка. Киммериец перевернул ее на спину, вытащил нож из раны и проделал с пленницей то же самое, что и с ее подругой. Потом остатками рубахи перевязал ей ногу и, подтащив амазонку к дереву, привалил к стволу.
Она слабо застонала и открыла глаза.
— Быстро очухалась, красавица, — похвалил ее варвар.
Он принес из сумки два ремня и одним из них аккуратно привязал ее за шею к стволу. — Посиди пока, — шепнул он ей на ухо, — да не скучай. Сейчас у тебя будет компания.
Девушка вновь застонала, и голова ее свесилась набок: видимо, рана причиняла сильную боль и вызывала головокружение.
«Ничего, — решил варвар, — со временем придет в себя. Амазонки — бабы крепкие, рана заживет, как на собаке». Он вернулся к первой девушке. Она тоже очнулась и пыталась освободиться от пут.
— Потерпи, милая. — Киммериец взвалил ее на плечо, перенес на поляну, усадил рядом с подругой и тоже привязал за шею к дереву.
Тусклая невысокая луна исполосовала поляну длинными тенями, и две почти нагие девушки, сидящие под деревьями, казались статуями, изваянными умелым мастером.
Конан присел на корточки в трех шагах от них, с удовольствием глядя на женские тела, чью красоту нисколько не портили развитые мускулы.
— Начнем с тебя. — Он подсел к первой пленнице и, взявшись за кляп, объявил — Сейчас ты будешь отвечать на мои вопросы. Если попытаешься крикнуть, то вот нож. — Он приподнял рукой ее левую грудь, задержав пальцы чуть дольше, чем следовало, и приставил к нежной коже острие. — Чувствуешь? Мне ничего не стоит воткнуть его по самую рукоятку. Я это сделаю и в том случае, если будешь молчать.
Она опустила голову в знак того, что понимает. Конан уже определил, что девушки не из его союзниц — он запомнил почти всех воительниц из отряда Эниды.
— Сколько человек у вас в отряде?
Девушка, с ненавистью глядя на него, молчала и часто дышала — видимо, он слишком глубоко засунул кляп, и она чуть не задохнулась. Конан слегка надавил ножом.
— Ты, видно, забыла мое обещание.
— У нас в отряде много сильных воительниц, и тебе несдобровать, — метнув в него ненавидящий взгляд, выпалила пленница.
— Это не твоя забота, — парировал варвар. — Я спрашиваю: сколько там человек?
— Больше ста, — подумав, ответила
Это не очень сходилось с наблюдениями киммерийца. Судя по следам, в отряде не более четырех-пяти десятков.
— Что ж, — процедил он сквозь зубы, — проверим.
Варвар вновь заткнул ей рот тряпкой и повернулся к другой девушке. Внимательно посмотрев на нее, он отвесил ей короткую, но увесистую оплеуху, отчего та сразу пришла в сознание и заморгала, в то же время пытаясь вытолкнуть кляп. Конан подверг ее той же процедуре, что и первую амазонку.
— Теперь ты мне расскажешь про свой отряд, — дав ей, время отдышаться, объявил киммериец. — Ну! Сколько вас в отряде?
— Две сотни, — не моргнув глазом, сообщила пленница.
Она снова поморщилась, видимо, рана причиняла сильную боль.
— Хорошо еще, что вас всего двое, — тихо рассмеялся киммериец, — а то могло бы дойти и до тысячи, демоны вас возьми! Жаль, что я вам не приглянулся, — с сожалением добавил он, — ну что поделаешь, вы же дикарки. Вижу, не остается ничего другого, как разузнать все самому.
Он посмотрел на них, раздумывая, как поступить. Зарезать, чтобы не оставлять лишних врагов? Пожалуй, это не очень хорошо, вот если б на их месте были мужчины, киммериец не колебался бы ни мгновения. Он понимал, что, ввязавшись в междоусобицу, он не раз прольет кровь амазонки — но одно дело убивать в бою, и совсем другое — прикончить беспомощных пленниц. На это у него просто не поднялась рука.
— Вы сами выбрали свою судьбу, — обведя их тяжелым взглядом, заявил варвар. — Я ничего вам не сделаю, но оставлю здесь. Если не задохнетесь, и ночью вас не разорвут шакалы или волки, то, клянусь брюхом Крома, можете считать, что вам повезло. А если нет… — Он развел руками.
Конан оттащил амазонок подальше в рощицу, чтобы их не было видно с тропы, плотно вставил кляпы, пропустив в них что-то вроде уздечек, которые привязал к деревьям, притянул за шеи к стволам и, полюбовавшись делом рук своих, стал собираться.
Прежде всего он увел с поляны лошадей и привязал их за длинный повод к дереву все с той же целью — чтобы никто не увидел с тропы, потом заткнул за пояс три метательных ножа, вынул из седельной сумки веревку покрепче, проверил, надежно ли держатся на широком кожаном поясе меч и кинжал, и, бросив последний взгляд на пленниц, кошачьей поступью ушел с уютной лужайки, где ему, увы, так и не довелось отдохнуть.
Когда большой отряд останавливается на ночлег, то какие бы ни предпринимались меры для скрытности, все равно наметанный глаз издали обнаружит присутствие множества людей и животных.
Конан старался держаться в стороне от тропы. Иногда это было не очень удобно, поскольку приходилось карабкаться по скалам или продираться сквозь кустарник, но зато и обнаружить его было почти невозможно. Киммериец двигался мягко и бесшумно, как крадущаяся пантера. Признаки лагеря появились совсем скоро: варвар обладал острейшим слухом, а запахи чуял, как зверь. Фырканье лошадей, запах дыма и конского пота, шуршание травы и похрустывание сухих веток — все это заставило его удвоить осторожность.