Ледяной страж

Уэйнрайт Крис

Глава третья

Через несколько дней Акила пришла в себя окончательно, а за это время ее приближенные во главе с Паиной навели полный порядок в столице, и уже ничто не напоминало о скоротечной битве и даже о более чем десятилетнем правлении Бризейс. За время своего царствования она так настроила против себя амазонок, что только страх мог удержать их в повиновении, и когда вероломной королевы не стало, то и оплакивать, и жалеть ее было некому.

В эти дни варвар не видел Акилу, она не звала его к себе, поэтому он расхаживал

по городу, с любопытством наблюдая за тем, как воительницы убирают улицы: подметают мостовые, вставляют новые стекла взамен выбитых, разбирают обуглившиеся бревна на пепелищах — в день штурма столицы было много беспорядков.

Для амазонок зрелище свободно разгуливающего по улицам мужчины было сродни тому, как если бы сам Нергал или Бел явились в город: некоторые, увидев его, презрительно плевали; другие замирали в изумлении, решив, что у них что-то неладно с головой; те, кто уже слышал о нем или видел в бою, смотрели на киммерийца со смесью страха и восхищения; но были и те, кто поглядывал на него с затаенным в глазах огнем желания. Его гигантский рост выделял его везде, в какой бы стране он ни появился, но здесь, в толпе женщин, большинство из которых было обязано своим происхождением гирканским или туранским отцам, он возвышался, как башня. Среди девушек-воительниц попадались очень даже хорошенькие. Варвар, глядя на свежие лица и стройные девичьи тела, сожалел о том, что попользоваться ими вряд ли возможно, потому что обычаи и дисциплина в этой стране были сильны, а наказание за вольность — жестоко.

Мужчины, которые попадали сюда, доставались тем девушкам, на которых падал выбор совета. У амазонок не было таверн или кабачков, где можно было бы посидеть и выпить кувшинчик вина, поболтать или сыграть в кости.

Для Конана во дворце были отведены особые покои; с приказом выполнять любые его прихоти к нему были приставлены две девушки. На второй день своего пребывания в столице амазонок киммериец решил, что он, пожалуй, загостился, да и дела все переделаны. Он отправился в покои королевы, прошел несколько залов, где у каждой двери, как и во времена Бризейс, стояли гвардейцы. Но стражницы не решались задержать его или хотя бы задать вопрос. Они слишком хорошо помнили, как он ворвался в город, и никто не хотел будить лиха — кто знает, что на уме у этих мужчин…

Конан подошел к покоям Акилы и кивнул воительнице у двери.

— Доложи, что я здесь.

Та юркнула за дверь и через некоторое время появилась, дав знак войти.

Акила полулежала на низком диване в углу комнаты и что-то говорила Панне, которая напряженно ловила каждое слово.

— Присядь. — Королева указала варвару на низкую скамейку рядом с диваном.

Конан сел, с любопытством оглядывая комнату, в которой оказался впервые. Амазонки не отличались любовью к роскоши, и помещение скорее напоминало солдатскую казарму, чем царские покои: стены не были покрыты коврами или драпировками, голый, хоть и отесанный камень был буроватого цвета. Он сразу напомнил киммерийцу объятую дымом Красную гору. Окно было большое, с решетками из стальных прутьев, но стекла в нем были цветными, и это хоть как-то смягчало суровость обстановки. Из мебели был только длинный диван, да сбоку от него пара скамеек, на одной из которых сидела Паина, а на другой Конан. Пол был каменным, без ковров или циновок.

«Где она спит? — удивился варвар. — На этом диване, что ли?»

Он присмотрелся внимательнее и увидел низкую дверь в соседнее помещение.

«Наверное, настоящие покои там, а это только приемная», — решил он.

Киммериец привык, что короли и правители имеют роскошные покои, где они принимают послов, пируют или собирают сановников,

поэтому убогий вид этого помещения несколько удивил киммерийца. Однако, подумав немного, он решил, что в этой далекой от цивилизованного мира стране свои обычаи, да и послов, как где-нибудь в Офире, Кофе или Аквилонии, тут не бывает. Хотя бы по той простой причине, что вести переговоры здесь не с кем, да и незачем — все проблемы с соседними народами воительницы решают силой оружия.

Акила закончила разговор с Паиной и отпустила ее. Когда она проходила мимо Конана, тот от изумления едва не свалился со скамьи: в обращенных к нему глазах суровой воительницы вместо обычной надменности он увидел смешанную с уважением благодарность.

— Акила… — начал Конан, когда дверь за Паиной закрылась.

— Я знаю, что ты хочешь сказать, — ответила королева. — И я знаю, что в долгу перед тобой, Конан, но…

— Какие могут быть «но», — перебил ее варвар. — Если уж на то пошло, ты сама знаешь, что после взятия города солдатам всегда дают три дня на его разграбление. Кто взял вашу столицу?

— Ты, — ответила Акила, уже понимая, к чему он клонит.

— Так неужели, — варвар присел рядом с ней, намереваясь обнять, — ты не дашь мне хотя бы эти три дня? Помнишь, как было в прошлый раз?

Она отодвинулась от киммерийца и посмотрела ему прямо в глаза. Конан увидел, что желание, скрытое в глубине души, не может пробиться сквозь решение, которое она приняла еще тогда, в Стигии, когда навсегда, как она думала, рассталась с ним.

— Но у вас же принято давать женщине мужчину на месяц, — испробовал варвар другой подход. — Таков ваш обычай.

— Да, — сказала Акила, — я могу дать тебе любую девушку, какую захочешь, и поверь, она будет счастлива. — Потаенный огонь на мгновение вспыхнул в глазах королевы. — Но мне сейчас недосуг заниматься любовью. Даже с тобой, — прибавила она со вздохом. — Слишком много дел…

— А как твои дела могут нам помешать? — беспечно, хоть и с некоторым удивлением, настаивал на своем Конан. — Делами ты будешь заниматься днем, а быть вместе мы можем и ночью.

— Ты не понимаешь, — не без раздражения ответила Акила. — Мой народ вынес много горя под пятой Бризейс. Он не поймет меня сейчас, если рядом со мной будет мужчина. Тем более, что ты знаешь, как большинство из нас к ним относится.

— Видел, — усмехнулся Конан. — Но, во-первых, ты за это время, надеюсь, поняла, что некоторые мужчины годны не только в быки-производители, — подмигнул он королеве, — а во-вторых, ты как раз и подашь им пример, как надо к нам относиться.

— Какой пример? — вспыхнула Акила. — Что, я должна переспать с тобой на центральной площади, у всех на виду?

«Интересная мысль, — подумал киммериец, — пожалуй, на моем веку ничего подобного еще не было. Клянусь стройными бедрами Иштар, это было бы довольно забавно! Ради такого случая уж я бы постарался не ударить в грязь лицом…»

Варвар представил на мгновение, как вылупят глаза амазонки, и чуть было не рассмеялся, хотя ему было совсем не до веселья. Он смотрел на Акилу, которая была от него на расстоянии вытянутой руки и все же дальше, чем когда бы то ни было — даже более чужая, чем в тот раз, когда он впервые увидел королеву амазонок в захудалом трактире столь же захудалого бритунского городишки. Он с первого взгляда почувствовал влечение к этой необыкновенной женщине.

Но тогда у него была надежда, а сейчас киммериец видел, что между ними выросла стена, и не понимал, откуда она взялась и как ее разрушить. В его жизни было много женщин, но Акила особенно запала ему в душу, и столько всего было между ними, и вот теперь выходит, что она больше не желает его знать.