Ледяной укус
Шрифт:
«Давай, давай!» — подгоняла я себя.
Появился презерватив… О боже мой!
«Ты — самостоятельная личность, Роза. Возвращайся в свою голову».
Их руки и ноги сплелись, тела соединились…
«Сукин…»
Я вырвалась на свободу. Снова оказалась у себя в комнате, но сейчас мне было не до сбора рюкзака. Весь мир казался каким-то искаженным. Я ощущала себя странно оскверненной, почти не понимая, кто я, Роза или Лисса. И еще снова охватило чувство обиды по отношению к Кристиану. Я не ревновала Лиссу, нет, но испытывала сильную душевную боль
Я заснула быстро и, соответственно, проснулась рано. Обычно мне приходилось вытаскивать себя из постели ради дополнительных утренних занятий с Дмитрием, но сегодня я встала настолько рано, что могла первой появиться в гимнастическом зале. Как я и ожидала, мне встретился Мейсон, направляющийся к учебному зданию.
— Эй, постой! — окликнула я его. — С каких пор ты поднимаешься в такую рань?
— С тех пор, как меня вынудили пересдавать математику, — ответил он, дожидаясь меня и озорно улыбаясь. — Может, стоит и пропустить, чтобы потрепаться с тобой.
Я засмеялась, вспомнив наш разговор с Лиссой. Может, впрямь не ограничиваться с Мейсоном флиртом, а перейти к чему-то посерьезнее?
— Нет уж. У тебя возникнут неприятности, и мне некому будет бросить вызов на горных склонах.
Он, все еще улыбаясь, закатил глаза.
— Это мне некому бросить реальный вызов на горных склонах, припоминаешь?
— Как насчет того, чтобы поспорить на что-нибудь? Или побоишься?
— Осторожнее! — предостерег он. — А то я могу лишить тебя рождественского подарка.
— Ты приготовил мне подарок? Этого я не ожидала.
— Да. Но если продолжишь дерзить, я подарю его кому-нибудь еще.
— Мередит? — поддразнила я.
— Ей с тобой не равняться, и ты знаешь это.
— Даже с синяком под глазом?
Я состроила гримасу.
— Даже с синяками на обоих глазах.
Он окинул меня взглядом, который не был ни поддразнивающим, ни заигрывающим. Это был просто добрый взгляд. Добрый, дружелюбный и заинтересованный. Как будто его реально беспокоило мое состояние. После пережитых в последнее время стрессов приятно чувствовать, когда о тебе беспокоятся. И теперь, смирившись с тем, что Лисса пренебрегает мной, я хотела бы чьего-то внимания.
— Что ты делаешь на Рождество? — спросила я.
Он пожал плечами.
— Ничего. Мама собиралась приехать, но в последнюю минуту ей пришлось отказаться от этого… Ну, ты понимаешь.
Мать Мейсона была дампиром, но не стражем, она предпочла обзавестись семьей и иметь детей. В результате он довольно часто виделся с ней. Ирония в том, подумалось мне, что моя-то мамочка здесь, хотя, учитывая ее приоритеты, с таким же успехом могла находиться где-то на другом конце света.
— Хочешь провести его со мной? — импульсивно вырвалось у меня. — Я буду с Лиссой, Кристианом и его тетей. Должно быть весело.
— Правда?
— Очень весело.
— Я спросил не об этом. Я улыбнулась.
— Понимаю.
Он отвесил один из своих галантных поклонов, на которые был большой мастер.
— Не сомневайся.
Едва показался Дмитрий, Мейсон тут же ушел. Разговор с Мейсоном вызвал у меня ощущение эйфории и радости. Пока мы беседовали, я и не думала о своем лице. Однако с Дмитрием мне внезапно стало неловко. Я хотела быть в его глазах совершенством и, пока мы входили внутрь, отворачивала лицо, чтобы он видел лишь нормальную его половину. От всего этого настроение стало ухудшаться, и навалились воспоминания о других неприятностях.
Мы вернулись в комнату с манекенами. Он велел просто попрактиковаться в маневрах, которые показывал два дня назад. Радуясь, что сегодня обойдется без реального боя, я со всем рвением ринулась выполнять поставленную передо мной задачу, демонстрируя манекенам, что произойдет, если они свяжутся с Розой Хэзевей. Я понимала — моя нынешняя воинственность рождена не только желанием хорошо выполнять свою работу. Я была немного не в себе этим утром, вся такая взвинченная, напряженная — из-за вчерашнего боя с матерью и сцены между Лиссой и Кристианом. Дмитрий сидел, не спуская с меня взгляда, время от времени делая критические замечания или советуя, какой тактики лучше придерживаться.
— Твоя прическа, — сказал он в какой-то момент. — Распущенные волосы не просто мешают периферийному зрению, но и предоставляют врагу возможность за них ухватиться.
— Если бы это был настоящий бой, я бы зачесала их вверх, — проворчала я, всаживая кол точно между ребрами манекена. Не знаю, из чего сделаны эти искусственные кости, но работать с ними нелегко. Вспомнив о маме, я усилила нажим. — Просто сегодня их распустила, вот и все.
— Роза! — предостерегающе сказал он, но я продолжала давить. — Роза, остановись! — резко произнес он.
Я отпрянула от манекена, с удивлением обнаружив, что мое дыхание участилось. Видимо, не отдавая себе в этом отчета, я слишком усердно работала. Спина уперлась в стену. Идти было некуда, и я опустила взгляд на пол, чтобы не глядеть на Дмитрия.
— Посмотри на меня, — приказал он.
— Дмитрий…
— Посмотри на меня!
Что бы ни было раньше между нами, он оставался моим инструктором, и я не могла не выполнить его прямой приказ. Медленно, неохотно я повернулась к нему, все еще слегка наклонив голову вниз, чтобы волосы свисали по сторонам лица. Он встал с кресла, подошел и остановился передо мной.
Поднял руку, чтобы откинуть с лица мои волосы. Потом его рука остановилась — как и мое дыхание. Время нашего взаимного притяжения длилось недолго, было заполнено вопросами и оговорками, но одно я знала совершенно точно: Дмитрию всегда нравились мои волосы. Может, они и сейчас нравились ему. Признаю — у меня и впрямь прекрасные волосы. Длинные, шелковистые, темные. Раньше он время от времени прикасался к ним и советовал ни в коем случае не стричь их коротко, как обычно делают женщины-стражи.