Лефорт
Шрифт:
Патрик Гордон, регистрировавший изо дня в день события придворной жизни, отметил, как постепенно накалялась обстановка. «Все поняли, — записал Гордон в «Дневнике» 22 июля, — что согласие царя (все-таки принять Голицына. — Н.Я) было вынужденное, с великим насилием, что побудило его еще больше против военачальника и против главнейших советников при дворе противоположной стороны».
Двадцать восьмого июля Гордон записал: «Все предвидели ясно открытый разрыв, который, вероятно, разрешится величайшим раздражением». 31 июля: «Пыл и раздражение становились беспрестанно больше и больше, и, казалось, они должны вскоре разрешиться окончательно» {36} .
Пророчество
В зрелые годы Петр показал себя человеком большой отваги. Он не раз оказывался в смертельно опасных ситуациях и не терял присутствия духа. Но в 17 лет все было по-другому. Он оставил мать, молодую жену, солдат потешных рот и даже не подумал о том, что стены Троицесергиева монастыря вряд ли могли спасти его, появись там Софья или начальник Стрелецкого приказа Шакловитый со стрелецкими полками.
Изнуренный долгой скачкой Петр прибыл в монастырь утром 8 августа, бросился на постель и, обливаясь слезами, рассказал архимандриту о случившемся, прося защиты. В тот же день из Преображенского в Троицу прибыли мать Петра Наталья Кирилловна, супруга Евдокия, потешные, солдаты и отряд стрельцов.
В Кремле узнали о бегстве Петра только к исходу дня 8 августа. Ранним утром Софья в сопровождении отряда стрельцов отправилась в Казанский собор, и только по возвращении, после роспуска стрельцов по слободам, ей сообщили о случившемся в Преображенском. Новость конечно же не могла не вызвать тревогу, которую пытались скрыть наигранным спокойствием. «Вольно ему, взбесился, бегать», — откликнулся на событие Шакловитый.
Так возникли два неравных по силам вооруженных лагеря: один в Кремле, другой — в Троицесергиевом монастыре. В первом главенствовала Софья, в распоряжении которой были почти все стрелецкие полки; во втором находился Петр с ничтожной вооруженной опорой. Дальнейшие события развивались так, что Софья утрачивала свой перевес, а Петр его приобретал. Тому способствовало два важных обстоятельства. Во-первых, царем был Петр, а Софья — всего лишь правительницей; в глазах населения столицы, в том числе и части стрельцов, Петр выглядел жертвой, ибо вынужден был спасаться бегством из своей резиденции от преследований, а следовательно, он обладал моральным перевесом. Во-вторых, преимущество Петра состояло в том, что его действия направлял умный и многоопытный советник — Борис Алексеевич Голицын, сразу же сумевший поставить Софью в положение обороняющейся стороны, вынужденной оправдывать свои действия.
От имени Петра Б.А. Голицын отправлял один указ за другим с повелением стрелецким и солдатским полкам прибыть к Троице. Среди первых у стен монастыря оказались полки, которыми командовали иноземцы Гордон и Лефорт. И хотя Лефорт и раньше представлялся Петру, именно в те дни произошло его настоящее знакомство с царем, вскоре переросшее в дружбу.
Секретарь австрийского посольства И.Г. Корб, хотя не бывший современником событий, но пользовавшийся информацией из надежных источников, правильно оценил рискованность поступка Лефорта: «В то опасное время, когда колебалась верность не одного человека при соображении, чью сторону принять, потому что еще нельзя было предвидеть исхода бури; когда фортуна как бы еще сомневалась, кому достанется столь огромное владычество, в это-то
Лефорт обладал свойствами натуры, вызывавшими симпатии у всех, с кем ему доводилось иметь дело. Напомним, он пользовался доверием В.В. Голицына, который высоко ценил его. Однако он не задумываясь поддержал законного государя.
Впоследствии Франц Яковлевич не жалел ни сил, ни способностей, чтобы завоевать симпатию молодого монарха. Он покорил Петра многими привлекательными чертами своего характера: общительностью, веселостью, остроумием, знанием европейских обычаев и языков. Но более всего Петра привлекали бескорыстие и преданность, умение угадывать его желания и угождать им. Лефорт никогда не выпрашивал у царя должностей и пожалований, никогда не унывал и, похоже, руководствовался в жизни девизом: все, что происходит, — происходит к лучшему.
Но все это обнаружится в будущем. А пока Лефорт, находясь в Троице, был свидетелем ожесточенной схватки между Петром и его сводной сестрой.
Тринадцатого августа правительница направила к Троице боярина Ивана Борисовича Троекурова с поручением уговорить Петра вернуться в Москву. Троекуров возвратился ни с чем. Затем в монастырь отправился «дядька» царя Ивана боярин Петр Иванович Прозоровский, но и он не добился успеха. Тогда царевна решила воспользоваться услугами самого авторитетного посредника и отправила в монастырь патриарха Иоакима. Но патриарх симпатизировал Петру. Он остался в Троице, тем самым еще более усилив позиции Петра.
Наконец Софья решилась на последний шаг — 27 августа после молебна в Успенском соборе и посещения Воздвиженского и Чудова монастырей она сама в сопровождении монашествующих направилась к Троице. На пути ее встретил спальник Петра Иван Данилович Гагин и передал ей повеление вернуться в Москву. Софья ослушалась и продолжила свой путь. В селе Воздвиженском, что в десяти верстах от Троицесергиева монастыря, к ней прибыл другой, более авторитетный представитель Петра — боярин Иван Борисович Троекуров с ультимативным требованием: если она не возвратится в Москву, то с нею будет поступлено «нечестно». Софье пришлось подчиниться и тем самым признать свое поражение. К брату Ивану Петр отправил письмо, скорее походившее на категорическое требование отстранить Софью от власти: «Срамно, государь, при нашем совершенном возрасте, тому зазорному лицу государством владеть мимо нас».
Царь Иван Алексеевич был старше Петра на шесть лет, но страдал слабым здоровьем, был подслеповат и косноязычен, а главное, отставал от сверстников в умственном развитии. Сохранилось описание его внешности в «Записках о Московии» Невиля: «Царь Иоанн, несмотря на то, что он совершенно парализован, проводит всю свою жизнь в посещении святынь. Между тем для него было бы гораздо выгоднее не показываться так часто в народе, но, напротив, совершенно скрыться в своем дворце, ибо он страшно безобразен и возбуждает только жалость, несмотря на то, что ему только 22 года, так что на него трудно смотреть» {37} .
Отметим, что это описание существенно отличается от живописного портрета царя, на котором он выглядит человеком с благообразной физиономией, отнюдь не «страшно безобразным». Впрочем, известно, что художники того времени стремились не столько добиться сходства с оригиналом, сколько угодить вкусам заказчика.
Считалось, что после падения царевны Софьи страной правили два царя: Иван и Петр. Однако Иван был фигурой декоративной, его роль сводилась к участию в официальных церемониях и в церковных праздниках. Петр же правил страной по своей воле.