Лефорт
Шрифт:
Достойна удивления беспечность турок: вместо того чтобы сровнять с землей оставленные русскими войсками траншеи, они не тронули их — траншеи оказались в исправном состоянии и значительно облегчили осадные работы. 8 июня по случаю начала осадных работ был отслужен молебен. 9 июня Гордон записал в «Дневнике»: «Вечером мы все отправились к старым траншеям и улучшали их. Шеин велел своим войскам чинить промысел над неприятелем днем и ночью».
Сведения, сообщенные пленными турками об ожидаемой помощи со стороны моря, оказались достоверными. 14 июня в русском лагере было замечено приближение 16 больших турецких кораблей и множества мелких. На кораблях находились четыре тысячи пехотинцев, которыми неприятель намеревался пополнить понесший
Описание последовавших событий находим в «донесении» Петра князю-кесарю Ф.Ю. Ромодановскому: «Сего месяца 14 дня прислан к Азову на помочь анатолийский Турночи баша с флотом, в котором обретаются каторги (галеры с парусами. — Н.П.), 6 кораблей, 14 фуркатов (корабли типа каторг. — Н.П.), да несколько мелких судов, который намерен был в Азов пройтить, но увидя нас, холопей ваших, принуждены намерение свое отставить, и стоит вышепомянутый баша в виду от нашего каравана и смотрит, что над городом делается.
Народын (комендант Азова. — Н.П.)просил у него людей на берег, чтобы ему пропустить в Азов людей сухим путем; но он ему отказал, отговариваяся, что если де мне убавить людей, то де Московский караван, пришед, караван мой разорит, и в ту пору что мне делать?» {74}
В то время как анатолийский Турночи-паша, видимо, не отличавшийся отвагой и не рискнувший высадить десант в помощь гарнизону, стоят в нерешительности на виду у русского каравана, войска Шеина продолжали интенсивную бомбардировку крепости, производя в ней значительные разрушения.
Шестнадцатого июля осажденным предложили сдаться, но те отклонили предложение, ответив выстрелами по флагу и парламентеру. Ратные люди Шеина осадили город настолько плотно, что въезд и выезд из него стали невозможны; обстрел велся из всех орудий непрестанно: «из пушек и шанцев по земляному валу роскаты их разбили и пушечную стрельбу у них отбили», то есть подавили неприятельскую артиллерию.
Осаждавшим удалось засыпать ров, то есть сровнять его с землей, и тем самым облегчить штурм крепости.
Петр находился в бодром настроении, позволял себе шутить. В ответном письме сестре Наталье Алексеевне, умолявшей его беречь себя и не подходить к стенам крепости на расстояние ружейного выстрела, он отвечал: «Сестрица, здравствуй. А я, слава Богу, близко не хожу, а они ко мне ходят. Прикажи, чтоб не ходили; однако хотя и ходят, только по ся поры вежливо. Турки на помощь пришли, да к нам нейдут, а чаю, что желают нас к себе» {75} .
В ночь на 29 июня из Азова бежал русский пленный, сообщивший ценную информацию: оказывается, среди осажденных не было единства относительно того, продолжать ли сопротивление или сдаться. Генералиссимус Шеин тут же отправил к осажденным парламентера с предложением выгодных условий капитуляции: в случае добровольной сдачи крепости гарнизону и местному населению представлялось право свободного выхода из Азова с имуществом. «Мы, христиане, — говорилось в письме, прикрепленном к пущенной в город стреле, — крови вашей не желаем. Город Азов сдадите нам с ружьем и со всеми припасы без крови, и вам всем с пожитками даем свободу, куды похочете… А естьли о каких делах похочете с нами пересылатеся и договариватеся безопасно, а нашему слову перемены не будет». Льготные условия капитуляции объяснялись в письме тем, что это был подарок царя в день своих именин. Письмо заканчивалось угрозой: «Если же вы дождетесь штурма и, подобно казакерманцам станете говорить о сдаче, то сами рассудите, возможно ли будет унять озлобленное войско в такое жестокое время».
Турки ответили Шеину, что они не верят письму, доставленному в Азов стрелой, так как в нем отсутствовала боярская печать. Как только обещание будет подкреплено печатью генералиссимуса, осажденные сдадут крепость.
Естественно, Шеин не мог послать письмо без согласия на условия капитуляции
Вскоре, 11 июля, в лагерь под Азовом прибыли долгожданные цесарские (австрийские) артиллеристы и инженеры. Свое опоздание они объяснили тем, что не рассчитывали на столь раннее появление русских войск под стенами Азова и поэтому ехали не спеша: путь от Вены до Смоленска они преодолели за три месяца, две недели им понадобилось, чтобы добраться от Смоленска до Москвы и около месяца — от Москвы до Азова. Как оказалось, русский посланник в Вене Козьма Нефимонов ничего не ведал о намерении царя отправиться во второй Азовский поход, не был он осведомлен и о том, где находились русские войска в то время, когда специалисты отбыли из Вены.
Причина неспешного путешествия подкопных дел мастеров заключалась в излишней бдительности руководителя Посольского приказа Емельяна Украинцева, сознательно державшего посла в Вене в неведении из опасения, что тот по неосторожности проговорится о походе и планы русских станут известны неприятелю. Разгневанный Петр тут же отправил письмо А.А. Виниусу с угрозами в адрес руководителей дипломатического ведомства: «Зело досадил мне свояк твой, что Кузму держит без ведомости о войне нашей; и не стыд ли: о чем ни спросят ево, ничего не знает, а с таким великим делом послан… Толко скажи ему (Украинцеву. — Н.П.), что чево он не допишет в бумаге, то я ему допишу на спине» {77} .
Непрестанный обстрел крепости полностью разрушил и опустошил ее; в целости остался лишь угловой болварк. Турки чувствовали себя в нем в безопасности до тех пор, пока прибывшие цесарские инженеры не скорректировали угол обстрела, что позволило быстро разрушить палисады болварка — им овладели донские и запорожские казаки, неожиданно напавшие на турок. Если бы отважных казаков поддержали солдатские и стрелецкие полки, то крепость была бы взята штурмом, но солдаты и стрельцы оказались в роли наблюдателей.
Командование турецкого гарнизона убедилось в бесполезности дальнейшего сопротивления. В случае штурма турки особенно боялись казаков, хорошо зная их повадки.
Утром 18 июля было принято решение о штурме крепости. Датой штурма назначили 22 июля. Но до штурма дело не дошло. В день заседания военного совета, 18 июля 1696 года, турки дали знать о своей готовности вести переговоры о сдаче крепости. Они прислали парламентера с письмом, в котором, ссылаясь на письмо Шеина от 29 июня, соглашались сдать город при условии, что им будет предоставлено право выйти из крепости вместе с женами и детьми, а также имуществом, которое они смогут вынести с собой. Осажденные также выпросили у русского командования разрешение предоставить им подводы или лодки для доставки их за реку Кагальник, где стояла их конница. В ходе переговоров возникло лишь одно затруднение. Русские в ультимативной форме потребовали выдать «немчина Якушку», того самого голландского матроса Якова Янсена, который во время первого Азовского похода бежал из русского лагеря в Азов и передал неприятелю важные сведения. Турки поначалу стали отказываться от этого на том основании, что Якушка успел обусурманиться, то есть принять мусульманскую веру, но Шеин — надо полагать, по требованию Петра — настоял на своем.