Легат
Шрифт:
С любопытством осматриваясь вокруг, Рысь поразился почти полному отсутствию народа. Завидев старейшину, из домов выходили одни старики да совсем уж малые дети. Хотя это-то, в общем, было понятно: страда, все, кто может работать, на сенокосе, включая самого старейшину и жреца.
Миновав площадь, путники прошагали к одному из домов. Внешне он ничем не отличался от прочих, если не считать размеров и количества живности, за которой присматривали полуголые дети. Завидев Тарха, дети поклонились в пояс. Странно, но из дома – бревенчатой хижины – никто навстречу не вышел. Наверняка почти все домочадцы
– Мы устроим тризну сегодня, – подойдя к дому, старейшина обернулся. – А назавтра – снова на луг. Надо пользоваться, пока стоят ясные дни. Прошу в мой дом, Рысь, сын Доброя.
Велев телохранителям дожидаться во дворе, легат склонился, дабы не удариться головой об низкую притолку.
Внутреннее убранство дома отличалось скромностью, быть может, показной. В углу – обмазанная глиной печь, такой же глинобитный пол, две широкие лавки вдоль стен, большой стол с деревянной посудой и неказистыми – вылепленными явно без применения гончарного круга – горшками. На стенах – волчьи и медвежьи шкуры, круглый щит, обтянутый бычьей кожей, рогатины, меч в красных, с блестящими медными накладками ножнах.
Повинуясь жесту хозяина, Юний уселся за стол, однако старейшина не торопился начинать разговор, наверное, дожидался жреца. Тот не замедлил появиться, усевшись прямо напротив гостя, приветливо улыбнулся, пригладив рукой густую бороду.
– Думаю, вы давно знаете о наших селищах. – Тарх самолично выставил на стол большую братину с каким-то напитком и испытующе посмотрел на Рысь. – Ведь так?
– Так, – не стал отпираться Юний. – Странно, если было бы по-другому.
– Наш паренек, Светозар, говорит, у вас большое селение, – то ли утвердительно, то ли вопросительно произнес Брячислав.
– Большое, – Рысь улыбнулся. – Лучше даже сказать не селение – город. Не скрою, мы заинтересованы в мире с вами, как и со всеми местными людьми.
Старейшина и жрец переглянулись, скривились вовсе не радостно.
– Ваше войско сильно и многочисленно, – задумчиво произнес Тарх. – К тому же – хорошо вооружено.
– Думая о мире – готовься к войне, – вспомнил Рысь известную латинскую мудрость. – Но вам нечего опасаться нашего легиона. Скорее даже наоборот.
– Мыслю, за мир нужно будет платить? – усмехнувшись, вполне откровенно поинтересовался старейшина. – Чем? Зерном, шкурами, мясом? Или, быть может, людьми?
Оба они, и старейшина, и жрец, вдруг взглянули на гостя с такой неприкрытой враждебностью, словно бы это его воины чуть было не уничтожили весь род Птицы.
Юний улыбнулся. Однако эти двое вовсе не дураки и, похоже, хотят играть в открытую. Что ж, пусть так.
– Не думаю, чтоб это было очень обременительно. Все римские горожане – цивитас – платят налоги. И за это много чего имеют!
Жрец и старейшина снова переглянулись, на этот раз – озадаченно.
– Ты произнес непонятное слово, – пояснил жрец. – Циви… Как ты сказал? Кто это?
– Гм… – Рысь чуть замялся. Увы, Тарх и Брячислав не понимали латынь, и как составить для них объяснение на языке сло-вен, в котором и многих слов-то нет? Легат отпил из братины, похвалил – вкусно! – а уж затем продолжил,
– Права?
– Право на имущество, на защиту, на справедливый суд, на…
– Понятно, – серьезно кивнул Тарх. – Мы и так все это имеем.
– Но вы не имеете надежной защиты, – тут же парировал Рысь. – А ведь можете иметь, можете.
– Ценой нашей свободы?
– Да поймите же, о вашей свободе вовсе не идет речь!
Старейшина угрожающе сдвинул брови:
– Пойми и ты нас, сын Доброя. Ты предлагаешь отдаться под вашу власть… так, так, не возражай… Но ведь мы можем просто уйти в леса.
– Жаль, если так будет…
– Или воевать с вами и погибнуть со славой!
Юний вздохнул: все ж таки надеялся, что подобного не случится. Однако правители селенья пока настроены не очень-то доброжелательно к римлянам. Пока… Посмотрим, как дальше будет.
Дипломатично оставив самый животрепещущий вопрос на потом, легат ловко перевел беседу на сельское хозяйство, затем на рыболовство с охотой. Ничего нового тут не узнал, зато собеседники разговорились. Землю, как Рысь и представлял, люди Птицы обрабатывали так же, как когда-то и его соплеменники – род Доброя. Выбирали место в диком непроходимом лесу, который тут был, можно сказать, везде, подсекали деревья – чтоб постепенно высыхали, теряя соки, потом срубали, пускали пал, тщательно следя, чтобы огонь не перешел на весь лес, иначе никому мало не покажется – и вот вам, пожалуйста – готовое, удобренное свежей золою поле. Корчуй пни, распахивай, сажай. Урожай – если с погодой милостивы будут боги – в первый год замечательный, во второй – чуть похуже, ну а дальше… А дальше все по новой. Снова искать в лесу подходящий участок, снова подсекать, корчевать, распахивать. Для одной семьи – даже для большой – непосильное дело. Только – всем родом, миром. Тяжек труд хлебороба, особенно здесь, в лесах, бывало – и надрывались, умирали. Да что для рода жизнь отдельного человечишки? Так, песчинка, не более…
– Прибавится сегодня домов в поселке мертвых, – тихо произнес Тарх. – Да и то, давно надо было бы направить посланцев к богам – молить о будущем урожае.
– Погибшие вряд ли будут молить об этом, – жрец Брячислав скорбно поджал губы. – Вот если бы особый посланник… посланница… Думаю, боги бы не отказали ей в просьбе.
– Посланница? – Старейшина удивленно поднял глаза. – Так ты уже…
– Враги убили Витеня из рода старейшины Ведогаста… Славный был юноша.
– Ну… – Тарх, похоже, пока не очень-то понимал, куда клонит жрец.
– А в твоем роду у него осталась невеста, Невда, – Брячислав улыбнулся. – Кроткая, красивая девушка. Умница и хозяйка добрая. Убивается сейчас, плачет…
– Зря… – Тарх шмыгнул носом.
– Вот и мне ее жаль. У них с Витенем-то по осени и свадебка сговорена была. Так, вот, мыслю…
Старейшина шутя погрозил жрецу пальцем:
– Ах, вон ты чего задумал! Невда ведь и работящая, эвон, как снопы кидала. Большая от нее польза роду, большая…
– Тем приятней богам… да и ей.
– Ей-то ясно… А кто здесь работать будет? Мы с тобой?