Легат
Шрифт:
Юний задумался. Честно говоря, он давно ожидал подобного визита – земли-то вокруг были чужими. Еще по осени, едва только римляне разбили лагерь, крутились невдалеке какие-то люди, как позже выяснилось – охотники-вепси, или весь, как их еще называли. Сами-то себя они звали кайваны или людиникад, их тут было мало, но тем не менее всю зиму Рысь ощущал с их стороны стойкий интерес к новым поселенцам. Правда, вредить – не вредили, однако наблюдателей высылали исправно. Центурионы предлагали кого-нибудь из них захватить, но Юний высказался резко против – зачем с самого начала подходить к местным племенам с позиции силы? За зиму весяне осмелели настолько, что уже приближались к воротам. Началась мена: рыба и дичь на монеты и фибулы, а там уже римляне и порасспросили охотничков обо всем, что тут творилось. Да ничего особенного не творилось, их послушать – так тишь да скука. И это было хорошо.
– Ты говоришь, лазутчик молод? – Юний взглянул на тессария.
– Да, совсем мальчишка, – подтвердил тот. – И он – не из веси.
Рысь удивленно вскинул глаза:
– Вот как?
– Потому-то
– Что ж, – согласно кивнул легат. – Поступил правильно.
Конечно же, правильно. Тессарий Гай Каллист был из старых служак, причем из невезучих, из тех, кого обходят награды и слава. Да и вид он имел тот еще – толст, гнилозуб, с круглым лицом и большим носом, выступающим вперед, словно клюв хищной птицы. Неприятен. Зато осторожен, исполнителен, предан. Честный воин, несправедливо обойденный командованием. Впрочем, может быть, что и справедливо. Рысь не мог похвастаться, что знает все обо всех воинах своего легиона.
Легиона… Громко сказано! Слишком громко для трех разношерстных когорт, которые Ант Юний Рысь увел из Колонии Агриппина с согласия и благословения Гая Феликса, которого император Максимин недавно назначил наместником Нижней Германии. Хитер был наместник, хитер и честолюбив. Юний знал его давно, еще с римских времен, с тех пор как, будучи гладиатором, получил из рук императора Александра Севера символ свободы, деревянный меч – рудис. Так вышло, что волею принцепса Рысь стал помощником префекта Гая Феликса, человека умного, начитанного, коварного. Префект замыслил переворот, попытался сам стать властелином Рима. Неудачно… Однако незадачливому узурпатору удалось ловко скрыться – и вот новый цезарь назначил его наместником. Уж конечно же, Феликс не преминул воспользоваться сложившейся ситуацией – стремился укрепить свое положение, насколько можно, и отделиться от империи. Принцепс Германий – чем не титул? Все могло получиться, тем более что император Максимин отправился в Паннонию подавлять мятеж, спровоцированный людьми Феликса. Одним, вернее, одной из этих людей была Вента – красавица с пепельно-русыми волосами.
Тогда, еще при прежнем императоре Александре, Юний оказался в Германиях, можно сказать, случайно. Получив статус юриста – знатока права, – он покинул Рим, вначале ненадолго осел в Августе Треверов, а затем в столице Верхней Германии Могонциаке. Там он с ходу начал раскручивать одно запутанное дело, связанное и с должностными злоупотреблениями, и с прямым предательством высших лиц империи. На этом деле Рысь едва не сгорел, обвиненный неким подонком, легатом Домицием Верулой, в оскорблении величия нового цезаря – Максимина Фракийца, взявшего власть предательством и обманом. Император Александр и его мать, Юлия, были убиты недалеко от Могонциака взбунтовавшимися легионерами из тех молодых, что привел с собой пользовавшийся особым доверием принцепса Фракиец, тогда еще – трибун.
Из тогдашних неприятностей Юний выбрался с большим трудом и вынужден был бежать в Колонию Агриппина, где, к своему несказанному удивлению, встретил Гая Феликса. На пути к независимости и неограниченной власти трудности новоиспеченному наместнику создавали две вещи – император с его легионами и несколько когорт, присланных Максимином в столицу Нижней Германии. Легионы вместе с императором удалось убрать в Паннонию. Оставались когорты.
Вот здесь-то и предложил свою помощь Рысь, давно уже лелеявший мечту основать город на своей далекой родине – на берегах Нево, великого озера-моря. Именно там он жил когда-то с отцом и родичами, именно там попал в плен к врагам и оказался в дальней стороне, в рабстве. Лугдунская Галлия – так называлось то место, где очутился Рысь. Сначала рабом на вилле, затем учеником гладиаторской школы в небольшом галльском городке Ротомагусе, ну а потом… потом дошла очередь и до Рима. В том имени, которое он сейчас носил, отразились все превратности его судьбы. Рысью его прозвали дома, так как отрок рос хорошим охотником; имя Юний ему дали на вилле, поскольку юного раба купили на рынке в июне месяце, а прозвище Ант он получил в гладиаторской школе, где его считали выходцем из племени антов. Хотя вернее было бы звать его венедом, ведь анты жили южнее. Впрочем, и то и другое название употребляли римляне, плохо разбиравшиеся в варварских племенах. Сами же себя соплеменники Рыси называли «ведающие слово» – сло-вене. Из тех же племен оказалась и Вента…
Итак, Юний увел из Колонии Агриппина мешавшие мятежному наместнику когорты, взяв за это немало денег – впрочем, их все равно не хватило, – и, посадив людей на корабли, вышел в Германское море…
Центурионы беспрекословно подчинялись новому легату – именно так и представил его Гай Феликс. Ничтоже сумняшеся легионеры верили, что новый легат назначен самим императором и теперь исполняет его поручение – основать новую колонию в далеких северных землях, где еще никогда не ступала нога цивилизованного человека.
– Мы будем первыми, – патетически восклицал Юний, – кто понесет в тот далекий край власть и покровительство великого Рима.
Сразу же разбили лагерь – прообраз будущего города. Вместо палаток по возможности выстроили дома, пока из дерева, до камня очередь должна была дойти лишь этим летом. Тогда же, осенью, отослали несколько судов в Колонию Агриппина, загрузив их шкурками пушных зверей и медом. Рысь знал, конечно, что вовсе не этого ждут от него, вернее, не только этого. Хлеб! Вот что было нужно. Однако с зерном пока имелись трудности – здешние северные земли родили плохо, а значит, требовалось искать связи на юге. Зимой,
Тессарий Гай Каллист тихонько кашлянул, тактично отвлекая задумавшегося легата.
Юний тряхнул головой, прогоняя охватившие его мысли:
– Вы уже допросили пленника? Ну, того мальчишку.
– Осмелюсь сказать – нет, мой легат, – тессарий виновато развел руками, – он не знает ни латыни, ни того дурацкого языка, на котором говорит весь.
– Интересно, – поднялся с кресла Рысь. – Идем, верный Каллист. Я сам поговорю с лазутчиком.
Покинув деревянное здание с колоннами из тщательно ошкуренных бревен, оба вышли на широкую площадь – форум. Двое молодых воинов – часовые – отдали честь, приложив сжатые кулаки к сердцу. Стройными рядами вдоль широких улиц тянулись бревенчатые дома и палатки. У частокола слышался звон топоров и веселые голоса – плотники рубили очередной дом. Это было целое искусство – ставить деревянные здания. Абы какое дерево для этой цели не годилось – гнило, да и тепло не держало. Сосны – вот подходящие, но и с ними все не так просто. Срубить деревья надо заранее, по ранней весне, когда еще не проснулись, не растеклись соки, именно срубить, а не спилить – сминая волокна на комле, топор закрывал поры и уберегал будущее бревно от гниения. Всему этому научили римлян весяне. Впрочем, и римские, вернее, германские плотники оказались довольно умелыми. Узнав (слухи распространились быстро) о том, что когорты отправляются на основание новой колонии, многие жители Колонии Агриппины, особенно из числа неустроенных, решили и сами поискать счастья в далеких землях. Юний никому не препятствовал – чем больше народу, тем лучше. Вот только жаль, кораблей было мало. Сейчас на реке, у причала, покачивалась на серебряных волнах одна потрепанная либурна – быстроходное военное судно с одинаковыми кормою и носом. Невелика была либурна, потому, по здравом размышлении, Рысь не отправил ее в Германию вместе с остальными судами, а решил оставить здесь на всякий случай. Хорошо бы, конечно, построить новые суда – леса здесь много – однако не так-то это просто. Дом-то выстроить – и то много всяких хитростей знать нужно, а уж судно… Через неделю-другую – а может, уже и на днях – должны бы вернуться суда из Германии. Те, что были отправлены с мехами и медом под командованием Илмара Два Меча. Вот тогда можно будет отправить давно задуманную экспедицию на юг, вверх по Ольховой реке. Разведать, кто там проживает, да выращивают ли хлеб, да и вообще – каков путь? Весяне говорили – не так далеко пороги. Посмотреть, что за пороги да как их пройти…
– Ну? – Войдя в амбар, Рысь с любопытством оглядел пленника. И в самом деле, тот был очень похож на обыкновенного пастуха – на вид простоват, одет не очень-то, босоног, левая нога подвязана корой и тряпицей. – Так, значит, корову искал?
– Да, Ласту, – с заметным удивлением откликнулся парень, видимо, не ожидал, что изысканно и чудно одетый чужак заговорит с ним на родном языке. – Хорошая корова, дойная, только вот вредничает иногда, убегает.
Юний усмехнулся. Ну да, Каллист упоминал о какой-то телке. Может, парень и вправду пастух. А может, и нет, а якобы сбежавшая корова – всего лишь хитрая маскировка. Легат хорошо понимал, что они явились на чужие земли. По крайней мере, именно так все выглядело в глазах местных: не будешь же повсюду кричать, что ты сам – сын вождя Доброя и именно твой род когда-то здесь жил. А чужаков нигде не жалуют, тем более тех, что обустраиваются надолго, пусть свободной земли и хватает. Эти места считались охотничьими угодьями какого-то весянского рода, хотя на самом деле никто здесь не охотился. Один из весян как-то пояснил – это оттого, что боялись. Говорят, когда-то давным-давно где-то здесь поклонялись своим жутким богами злые колдуны лопи, ушедшие затем далеко-далеко на север. Весяне знали: здесь нельзя селиться, лопьские боги обязательно сгубят всех поселенцев, что и произошло не так и давно с родом Доброя. А ведь старейшины веси предупреждали его! Не внял… Не вняли и римляне.
– Ага, дойная, говоришь, корова? – Рысь внимательно рассматривал пастушонка. Значит, не из весян парень, из того же народа, что и сам Юний, и Вента…
– Отпустили бы вы меня, правда, – жалобно попросил мальчишка. – Я ведь ничего у вас не выглядывал, клянусь, чтоб меня Родимец убил!
– Чьего ты рода?
– Тарховы мы… – парень неожиданно замолк, насупился.
Рыси стало ясно, что ничего больше о своем роде тот не скажет. А узнать это надо было обязательно – безопасности ради. Кто его знает, что за люди живут где-то поблизости – ведь не издалека же пришел этот пастух. Да и еще раньше, в апреле, как сошел снег, высланный патруль обнаружил чье-то заброшенное пастбище – огороженную поскотину. Юний тогда не придал этому значения – посчитал, что свое, рода Доброя, уцелело тогда, осталось неподожженным, да и что там было жечь-то – жердяную ограду? Значит, поскотиной вновь пользовались – опять же, если верить пастуху. Рысь задумчиво почесал тщательно подстриженную бородку: