Легавые. Ружье. Загадка Глухого
Шрифт:
— Можете подать на меня в суд, — ответил Карелла и шагнул наружу.
Возле стены стояли переполненный мусорный бак и две большие картонные коробки, также полные мусора. В одной из них Карелла обнаружил кроссовку, которая еще вчера была на Эллиоте. Он вернулся в студию и показал скульптору кроссовку.
— Вы, конечно, никогда ее раньше не видели?
— Никогда.
— Я так и думал. Ну, вот что, я бы не хотел говорить словами полицейского из телесериала, но должен вас уведомить, что теперь вы не должны покидать пределы города.
— А зачем мне куда-то ехать?
— Ну, я не знаю. Кажется, вы очень любите ездить в Бостон. Последуйте моему совету и не меняйте местожительство, пока я не свяжусь с вами
— А зачем вам понадобилась эта старая кроссовка? — спросил Эллиот.
— Может быть, не весь воск «потерялся», а? — ответил вопросом на вопрос Карелла.
Полицейским, который в тот вечер должен был вести слежку за Фредериком Липтоном, оказался Коттон Хейвз. Он сидел в машине и наблюдал за тем, как Липтон закрыл дверь своего агентства и пошел вниз по улице, где в конце квартала стоял его «Форд-Конвертибл». Хейвз дождался, пока Липтон сел в машину, и поехал за ним, держась на значительном расстоянии, но не теряя «Форд» из виду. Проехав примерно полторы мили, Липтон остановился возле одного дома, вошел внутрь и находился там около четырех часов. Затем он снова сел в свой «Форд» и направился в бар под замысловатым названием «Ги-ги-гоу-гоу». Поскольку Липтон не знал Хейвза в лицо и еще потому, что в баре танцевали обнаженные по пояс девицы, Хейвз решил зайти внутрь и продолжить наблюдение там. Собственно говоря, он не ожидал увидеть что-то особенное и не ошибся. Как правило, девушки в подобных заведениях были молодыми и привлекательными. Они извивались под ритм оглушающей слух рок- музыки в опасной близости от столиков, а подвыпившие завсегдатаи пытались их потискать, не вставая со своих мест и только протягивая руки. Но «Ги-ги-гоу-гоу» немного отличался от других подобных ему баров. Танцовщицам здесь было наверняка за тридцать, а может, и еще больше, и их внешность плохо вязалась с теми жалкими попытками акробатических этюдов, которые они предпринимали на сцене, желая привлечь внимание зрителей.
Когда Хейвз вошел в бар, там как раз была пауза между выступлениями. Но через секунду мощные динамики обрушили на него волны кричащих звуков, и на сцену одна за другой выскочили четыре танцовщицы. Не переставая наблюдать за Липтоном, Хейвз вдруг подумал, что вся эта музыкальная аппаратура стоит дороже, чем все четыре танцовщицы вместе взятые. Да, бары в Калм- Пойнте отличались от себе подобных в Изоле.
Липтон, как оказалось, знал одну из танцовщиц, крашеную блондинку лет тридцати пяти. Вырезанные из блестящей бумаги звездочки прикрывали лишь соски ее огромной, накачанной парафином груди. Ее здоровая, обширная задница вдруг вызвала у Хейвза ассоциации с кобылами, вернее, с их задами, которые он видел в рек' ламных роликах Рейнголда. Когда номер закончился, танцовщица присела рядом с Липтоном на табурет у стойки бара, перемолвилась с ним несколькими фразами, а затем они вместе пошли и сели за столик в конце зала. Липтон заказал выпивку для своей подружки, и они поговорили примерно полчаса, после чего она поднялась, так как ей снова нужно было выступать. Публика не сводила с нее восхищенных глаз, словно наблюдала не дешевый кабацкий номер, а по крайней мере, выступления Марковой на премьере «Лебединого озера». Липтон расплатился и вышел из бара. Без всякого сожаления Хейвз покинул сомнительное заведение, вышел вслед за объектом наблюдения и «довел» его до самого дома. Там Липтон загнал машину в гараж, расположенный на первом этаже, и поднялся наверх. Решив, что объект вернулся домой на всю ночь, Хейвз поехал обратно в бар, заказал виски с содовой и стал ждать возможности завести беседу с толстозадой танцовщицей.
Такая возможность ему представилась после окончания одного из десятков похожих друг на друга выступлений.
Она как раз направилась в туалет или в раздевалку, когда Хейвз остановил ее и, вежливо улыбаясь, сказал:
— Мне очень нравится,
— Конечно, — без запинки ответила танцовщица.
В ее обязанности входило вынуждать посетителей покупать разбавленное водой виски или джин, который почему-то выдавался владельцем за шампанское. Девица провела Хейвза за столик, где совсем недавно она сидела с Липтоном. У столика сразу возник официант с блокнотом наготове. Танцовщица заказала двойной бурбон с содовой, очевидно, считая шампанское слишком изысканным напитком для данного случая. Хейвз опять заказал виски с содовой и, улыбаясь, сказал:
— Мне действительно очень нравится, как вы танцуете. Вы давно здесь работаете?
— Ты — полицейский? — сразу спросила девица.
— Нет, — разыгрывая искреннее удивление, ответил Хейвз.
— Тогда кто же ты? Блатной?
— Нет.
— А почему ты ходишь с пистолетом?
У Хейвза сперло дыхание. Откашлявшись, он спросил:
— С чего ты взяла?
— Да я знаю. Справа. Я увидела, что у тебя что-то выпирает в том месте, и, когда мы шли к столу, попробовала рукой. Это пистолет.
— Да, ты права, это — пистолет.
— Значит, ты — полицейский?.
— Нет. Но вроде того.
— Да? Тогда кто ты? Частный детектив?
— Я ночной охранник. Работаю на фабрике между Клейн и Шестой улицей.
— Если ты ночной охранник, то что же ты делаешь здесь? Уже ночь давно.
— Я заступаю после двенадцати.
— И ты всегда пьешь, когда идешь на работу?
— Нет.
— А куда ты ездил, когда первый раз уходил из бара? — спросила девица.
— Да ты никак меня заметила? — ухмыльнулся Хейвз и подумал, что пора переводить разговор на какую-нибущ сексуальную тему, подальше от опасных вопросов.
— Да, я заметила тебя, — пожав плечами, ответила девица. — Ты очень крупный парень. И потом, у тебя рыжие волосы, что тоже не часто встретишь. У тебя, случайно, кличка не Рыжик? ~
— Все зовут меня Хэмп.
— Хэмп? Это от какого же имени?
— Сокращенно от Хэмптона.
— Это твое Имя или фамилия?
— Фамилия. Меня зовут Оливер Хэмптон.
— A-а, теперь мне понятно, почему ты предпочел «Хэмп».
— А как тебя зовут?
— А ты что, не видел моей визитной карточки?
— Наверное, не заметил.
— Ронда Спэар.
— Это твое настоящее имя?
— Нет, это сценический псевдоним.
— А как тебя зовут на самом деле?
— А зачем тебе? Будешь звонить мне по ночам и тяжело дышать в трубку?
— Нет, я, конечно, могу позвонить, но вряд ли я буду дышать в трубку.
— Если человек не дышит, он мертвый, — ответила Ронда.
Улыбнувшись, она допила свой напиток одним глотком и томно произнесла:
— Я бы не отказалась от еще одного двойного бурбона.
— Конечно, — быстро сказал Хейвз и, подозвав официанта, заказал еще один бурбон. — И сколько же ты можешь выпить за вечер?
— Ну, десять — двенадцать. Это же кока-кола. А ты — полицейский, и знаешь это не хуже меня.
— Я не полицейский, и я не знал, что это кока- кола, — ответил Хейвз.
— Зато я прекрасно вычисляю легавых, — ответила Ронда, а» затем, подумав о чем-то своем, внимательно посмотрела Хейвзу в глаза. — Что тебе нужно, фараон?
— Немного поговорить, только и всего.
— О чем?
— Зачем ты сказала полицейскому, если я таковым являюсь, что он платит за бурбон, а получает кока-колу? Ронда игриво дернула плечом.
— А почему бы и нет? Если бы эту забегаловку хотели прикрыть, то легко сделали бы это еще лет десять назад Все легавые этого участка, включая лейтенанта, находятся на здешнем содержании. Я даже иногда танцую без всяких дурацких наклеек на сиськах, и никто еще меня за это не привлек. Ты, наверное, тоже пришел сюда, — задумчиво сказала она, — чтобы получить свой кусок пирога.